Алексей Калинин - Ведарь

Запах сырой листвы, будоражащие скрипы сухостоин, далекое брехание собак сопровождали наши действия. Далеко просматривалась пустынная дорога, укатанная грейдером полоса земли, кусты по краям, высокие деревья и облачное небо.

Тетя начала речитативом нашептывать какие-то малопонятные слова, я же остановился у небольшой лужи, слегка утопив острие иглы в землю. Рукоять молотка удобно расположилась в руке.

На последнем слоге, тетя кивнула и с одного удара игла ушла в землю, едва успел отдернуть пальцы. Легко взвилось облачко просыпанного порошка. Рядом тут же поставил другую иглу.

Кивок — удар, кивок — удар, кивок — удар. С неба посыпал небольшой осенний дождик.

Далеко впереди показался одинокий пешеход с фонариком. Мужчина шел, слегка пошатываясь, похоже, что возвращался с гулянки из соседней деревни.

— Теть Маш, глянь, кто-то идет! — я застыл с поднятым молотком.

— Быстро в кусты, и не высовывайся, чтобы не произошло! — тихо проговорила тетя и сунула руку в карман.

— Я тебя одну не оставлю!

— Быстро! Я справлюсь сама, не вылезай!

Я боком спустился в придорожную канаву, холодная вода тут же залила кроссовки. Почти услышал, как раздался скрип, когда я пошевелил пальцами в мокром носке. Я затаился, стараясь не дышать, фигура невысокого худощавого мужчины медленно приближалась. Порывы ветра толкали его в спину, отчего мужчина иногда подергивался.

— Зачем ты сюда пришел? Его здесь нет, ваши проверяли! Кто тебя послал? — громко спросила тетя, не вынимая руки из кармана.

— Не противься, ведарша! Меня послали следить за твоим домом, чтобы сообщить, когда он вернется! — прохрипел мужчина.

Он озирался по сторонам, слабый луч фонарика скользил по облетевшим кустам. Я вжался в землю, ощущая на губах песок, по щеке елозила мокрая трава. В ладонь впился осколок бутылочного стекла, но я боялся пошевелиться, чтобы не выдать себя.

— Его здесь нет. Так и передай тому, кто послал! Иначе я сама тебя сейчас пошлю.

— Ты обманываешь, ведарша! Не мешай и проживешь ещё немного!

— Ступай прочь, создание зла! Ты слишком слаб, чтобы тягаться со мной!

— За мной придут другие! Я ощущаю запах ведаря здесь!

Нога соскользнула в небольшую ямку, и всплеск воды громыхнул выстрелом. Я чертыхнулся про себя, но поздно, голова мужчины повернулась в сторону звука, и уголки губ поползли вверх, обнажая острые зубы.

Лицо вытянулось вперед, в свете упавшего фонаря на бледной коже заблестели крупные капли пота, заострились волосатые уши. Мужчина вскинул руки вверх, затрещала рвущаяся куртка. Поползли прорехи, показывая ватную подкладку. Руки утолщались в размерах, кожа темнела, на глазах вырастала густая шерсть. Трескающиеся губы разъехались в жутком оскале, заострились зубы, превращаясь в клыки. Судорогой мужчину согнуло пополам, и лопнувшая куртка выставила крупные выпирающие позвонки, обтянутые темнеющей кожей.

Штаны разъехались по швам, из сапог вырвались острые когти. Несколько мгновений спустя над тетей возвышался огромный получеловек-полуволк. С мощного тела сползали обрывки одежды. Тетя взирала на превращение спокойно, как на продавщицу, что отсчитывает в магазине сдачу за покупку.

— Ещё не поздно уйти! Сгинь, нечисть! — повысила голос тетя, поднимая над головой блеснувший в лунном свете кругляшок.

Оборотень огрызнулся на нее и прыгнул в мою сторону. Я инстинктивно зажмурился, почти физически ощутив, как шею пронзают клыки.

Уползай, малыш, уползай!

Раздались два шлепка и следом жалобный скулеж. Я несмело открыл глаза, подумал, что скрываться нет смысла, и слегка приподнял голову над канавой.

Между мной и оборотнем находилась пригнувшаяся тетя. Впервые увидел такую странную стойку. Втянутая в плечи голова, слегка расставленные ноги, левая рука у подбородка, в откинутой правой покачивалась на цепочке восьмиугольная звезда. Звездочка походила на те, что с ребятами делали в юношестве, насмотревшись фильмов про ниндзя. Оборотень сидел на задних лапах в трех шагах от тети, широкий язык зализывал глубокую рану на предплечье. Ненавидящие глаза светились в темноте ярко-красными прожекторами.

— Последний раз прошу — уйди и останешься жив!

— Нет! Он должен умеррреть! — прорычало существо и молнией метнулось к тете.

Тетя Маша, всегда такая добрая и понимающая, дождалась приближения летящего зверя, и на мгновение её фигура вновь смазалась. Лапы оборотня хватнули воздух, если можно на морде собаки заметить недоумение, то именно такое выражение застыло у перевертня.

Неожиданно время замедлило ход, медленно падали капли, разбивались в круглые кляксы, маленькие прозрачные дробинки слегка приподнимались над поверхностью лужи и растворялись в мириадах себе подобных. Тетя присела под пролетавшим шерстистым телом. Рука со звездочкой ласково провела по поджарому телу, и танцевальным пируэтом пожилая ведарша ушла из-под медленно двигающегося оборотня. Даже в замедленном времени, она двигалась очень быстро.

Вдох и время вернулось к обычному течению. Дождь зарядил сильнее. Приземлившись на четыре лапы, всего в полуметре от меня, оборотень радостно ощерился. Мускулистая лапа взметнулась для удара, я опять инстинктивно зажмурился, но преодолел себя и открыл глаза, застыдившись собственной слабости.

Огорчение и какая-то обида отразились на лохматой морде. Когтистые лапы подогнулись, и оборотень тяжело рухнул. Ощутимо вздрогнула земля, принимая в свои объятия увесистую тушу, взлетели вверх брызги небольшой лужи.

Я видел два красных огонька перед собой. Горящие ненавистью глаза медленно затухали, поднятая лапа бессильно упала, в последний раз скребанули грязь заточенные когти. От черных ноздрей шла рябь по луже — оборотень ещё жив. От лохматого подбородка до паха протянулась ровная линия разреза, из неё вырывались струйки дурно пахнущей крови, виднелись белеющие кости, выползали дымящиеся мотки кишок.

— Саша, теперь выходи, и впредь постарайся вести себя потише! — приглушенно проговорила тетя.

Стряхнув кровь с краев звезды, женщина нажала на центр и острия втянулись в круглую сердцевину. Теперь на цепочке висел обычный медальон. Интересно, у меня такой же?

Аккуратно огибая тело оборотня, я заметил, что оно начало съеживаться, уменьшаться в объемах. Втягивались когти, лицо приобретало вполне человеческие черты. Вскоре на сырой земле, в луже черной крови, лежал обычный мужчина. Словно уснул летом на нудистском пляже, но сейчас далеко не лето, пляжем тут не пахнет, и ужасная рана говорит только о вечном сне.