Борис Конофальский - Аэропорт

— Кто вошёл первый? — Продолжал полковник.

Носов обернулся к штурмовикам:

— Хлопцы, кто первый был?

— Казак Саблин, — ответил командир штурмовой группы Коровин.

— Товарищ Никитин, запишите в Журнал Боевых Действий, что первый в траншеи противника вошёл казак Саблин.

— Есть, — сказал начштаба.

— Так, там противника не было, — негромко, и неуверенно произнёс Аким, ему было как-то даже неудобно, что за такую ерунду, его вписывают в ЖБД.

Сказал он негромко, но полковник услышал и, сделав шаг к нему, спросил:

— А что, если бы противник был, не вошли бы?

— Вошёл бы, — ответил Саблин.

— Ну, тогда ничего не меняем, запишите казака, товарищ Никитин.

— Есть, — повторил начштаба полка, и командиры направились к штабному бронетранспортёру.

— Ишь ты, — сказал Юрка Жданок, взводный радиоэлектронщик, — тебе теперь, Акимка, никак медаль дадут.

— Никакую медаль ему не дадут, — произнёс урядник Коровин, — а вот в личное дело занесут.

— Надо было мне первому идти, — с досадой сказал Ерёменко.

— Так и шёл бы, я сначала тебя первым посылал, — произнёс урядник Коровин. — Отпихнул бы Саблина да сам первый пошёл бы.

— Ишь как Лёшка Ерёмекно расстроился, — язвил пулемётчик Вася Каратаев, — упустил запись в личное дело, на ровном месте упустил.

Казаки посмеялись, кто-то ткнул кулаком Саблина в плечо. Поздравил.

Хоть и не медаль, но хорошая запись в личном деле тоже не помешает. Но Саблин всё равно чувствовал себя неловко, награда была какая-то незаслуженная.

А в станицу с севера в клубах пыли уже вползали грузовики, их Второй Пластунский Казачий Полк был в голове колоны, а за ним пехотные части, казачьи, артиллерия. Бесконечный караван выплывал из моря пыли. Какие-то машины останавливались в станице, а некоторые проскакивали её, шли дальше и дальше на юг. Четвертый взвод, расположился под навесом у большого дома.

Восьми нет, а на термометре уже тридцать шесть. Пластуны смотрят на колонну, щурятся, ждут завтрака.

— Куда теперь их? — Лениво интересуется Стёпа Тренчюк, глядя на машины, что проезжают станицу, не останавливаюсь.

— На Аэропорт, — отвечает урядник Коровин.

— Евгений, а ты ведь был в этом Аэропорту? — Спросил радист Зайцев.

— Ага, — ответил замком взвода, — лет десять назад… Нет, девять по-моему.

— И что? — Продолжал интересоваться Зайцев.

— Тяжко было. Там нам так надавали китайцы, что вспоминать не хочется.

— А как там было-то? — Тоже заинтересовался гранатомётчик Хайруллин.

— Да создали перевес они солидный, нагнали аж две дивизии своих, артиллерии собрали немало. Первым делом по степи обошли, фланги обрезали, а потом и на центр навалились, головы поднять не давали — их артиллерия всё сметала, — урядник достал сигареты, закурил, — не поднять головы… Мы выскочили последние, едва успели, чуть в котёл нас не взяли. Выходили ночью через барханы, по дороге никак, они вплотную к ней подошли уже. «Санитарок» целых не было, раненых уйма, всех на руках тащили, столько снаряги бросили — горы. Пулемёты, мины… Горы всего.

Он курит, а все молчат, слушают, ждут. И урядник продолжает:

— А потом четыре месяца их оттуда выбивали. Четыре месяца беспрерывных боёв. По три атаки за ночь бывало. Подойдем, мины снимем, постреляем, получим малость — откатимся, снова идем, а они новые мины успели поставить, и так по три раза за ночь. Люди с ума сходили, оружие бросали… Отказывались в атаку идти. Судили их, расстреливали. Народу там полегло…

— Много? — Спросил Червоненко.

— Сотни. — Ответил урядник. — Только раненых по двадцать «санитарок» поутру отъезжало. Так и ехали, «санитарки» на север, а свежие части им на встречу.

— А что это за Аэропорт, что там? — Спрашивает Червоненко. — Станица такая древняя?

— Да нет, это огромная открытая площадь, вся в бетоне. Не жил там никто, хотя здания есть. Площадь огороженная, но всё равно её барханами замело. С севера и востока камень, скалы. Ничего особенного.

— Аэропорт — это что-то вроде парка, для летающих машин, они туда прилетали и стояли там, — вставил Саблин.

— Вот, — сказал Коровин, — именно. Бетонное поле с барханами да десять бетонных зданий.

— А чего ж мы с китайцами так за него загасились? — Удивился Червоненко.

— Резервуары там под полем огромные. — Ответил урядник. — Для воды, для топлива.

Теперь всё стало на свои места. Теперь все сразу всё поняли. Резервуары для воды и топлива с сухой раскалённой пустыне — это плацдарм для наступления. Таскать цистерны с топливом и водой на сотни километров можно, конечно, только так ни за что не обеспечить наступления. Удобнее найти базу в степи, натаскать туда воды и масла для двигателей, собрать воска и с этой базы начать компанию. Тем более что от Аэропорта до болот, где уже начинаются пластунские станицы, чуть больше двухсот километров.

Один переход. Один переход, и китайцы на болотах. На их родных ботах.

Казаки приумолкли, задумались, курят сидят. Но тут их раздумья прервал радостным сообщением вернувшийся взводный:

— Спите? Не спите, там третий взвод вышку водонапорную нашёл, там двадцать кубометров воды. Мы командованию ещё не доложили, идите мыться, пока обед не готов, всей второй сотне помыться можно.

Задумчивости как не бывало. Солдату и казаку удобнее жить одним днём, днём сегодняшним. Аэропорт далеко, что о нём думать, може, т и не пошлют его брать, может, обойдётся, может, другим не повезёт, а вода вот она, рядом. Вода — это большое удовольствие на войне. Четвёртый взвод быстро собрался и пошёл искать водонапорную башню, пока командованию не доложили о таком количестве бесхозной воды.

Хорошо, что так получилось. Сначала все, конечно, спрашивали, почему опять мы, что за невезение. Почему именно наша Вторая сотня должна с ходу и при солнечном свете штурмовать станицу. Так на войне спрашивают все и всегда. А теперь все бойцы этого подразделения были уверены, что все, что они получают, это заслуженная награда. Боя, конечно, не было, но нервы-то им потрепали. И внеочередная помывка, и роскошный завтрак-обед из жареной свинины с едким болотным чесноком, и гарнир из настоящего риса, еды китайских офицеров, что удалось найти в одном из блиндажей. И ещё одних суток отдыха. Ну, а как без этого, атака же была? Надо отдохнуть.

После помывки и отличной еды казаки разбрелись по чужим, не разграбленными китайцами домам и, не очень-то церемонясь с чужой собственностью, отдыхали, включая кондиционеры и увлажнители на полную мощность.

Штурмовая группа четвёртого взвода с минёром Червоненко, скинув доспехи, нежилась под навесом во дворе большого дома. Ерёменко не постеснялся, вытащил из дома увлажнитель на длинном удлинителе, поставил перед собой и протянул к нему ноги. Остальным тоже доставалось немного влаги и прохлады.