Грег Кокс - Бэтмен. Суд Сов

– Поговори со мной, Перси. Не закрывайся от меня.

Ее мольбы были неотразимы.

– Что тебе известно, – начал он, – о Суде Сов?

Он рассказал ей обо всем, начиная от своего участия в Суде и заканчивая природой его экспериментов, огненными последствиями его эликсира и ужасной смертью своего злополучного подопытного. Закончив свой рассказ, он отвернулся от нее, благодаря темноту.

Он не мог смотреть ей в глаза.

– Что ты обо мне, должно быть, думаешь...

Она потянулась к нему.

– Бедный мой Перси, я и понятия не имела, как ты страдал.

Она взяла его за подбородок, и он снова повернулся к ней лицом. В полумраке он не увидел ничего, кроме сочувствия на ее дивном лице.

Ее глаза влажно блеснули.

– Разве ты не понимаешь? Ты в такой же степени жертва Сов, как та несчастная душа в твоем подвале. Ты действовал не по своей воле.

Рыдая, он обнял ее, глубоко благодарный за её прощение и сострадание, хотя и не уверенный, заслужил ли он их. Он был так привержен своему месту в Суде, что закрывал глаза на его тёмные стороны. Он знал о Когтях и их предназначении, но предпочитал не обращать на это внимания, предполагая, что они не имеют к нему никакого отношения. На самом же деле, с горькой иронией подумалось ему, не так давно он сам предложил послать Когтя от имени Лидии, чтобы разобраться с этим никчемным плейбоем, Билли Дрейпером.

Перси не мог утверждать, что не знает истинной природы Суда. Он был соучастником его зловещих деяний.

– Что же мне делать, Лидия? – спросил он. – Я больше не могу этого выносить. Я изменился. Ты изменила меня, повлияв сначала на моё искусство. Не случайно моя карьера процветает с тех пор, как ты вошла в мою жизнь. До того, как я встретил тебя, моя работа была искусной с технической точки зрения, но лишена тепла и сердечности. А потом ты разбудила во мне человечность. Воспитанный Совами, я всегда считал, что жизнь – это, по существу, жесткая борьба за выживание между имущими и неимущими, хищниками и жертвами. Что это просто естественный порядок вещей, но сейчас...

Его голос стих. Маргарет была права, когда винила Лидию в том, что она смягчила его сердце. Она только ошиблась, не сумев увидеть, какое это было благословение!

– Давай убежим, Перси, – сказала она. – Убежим из Готэма, от Сов, от всего этого. Мы можем построить новую жизнь где-нибудь в другом месте, вместе.

Он покачал головой.

– Это заманчивая мечта, но она невозможна. Суд Сов не терпит предательства и распущенности. Когти будут преследовать нас везде, куда бы мы ни пошли. – Он глубоко вздохнул, признавая реальность их обстоятельств. – Впереди есть только один путь. Я должен неустанно трудиться, чтобы дать Суду то, что им нужно – усовершенствованную версию эликсира без ужасных побочных эффектов, чтобы никто другой не испытал то, что вытерпел тот несчастный. Больше никаких смертей, никаких сожжений.

– Ты можешь это сделать, Перси? Найти решение?

– Я должен, – ответил он. – Другого выхода нет. – Его настроение немного улучшилось, когда он увидел впереди свет. – Кто знает? Возможно, я смогу использовать формулу как разменную монету, чтобы добиться расторжения брака с Маргарет и незаметно уйти из Суда. Тогда мы сможем купить нашу свободу, и быть вместе, наконец!

Фургон затормозил перед Центральным вокзалом Готэма. Здесь царила утренняя суета, и поток пассажиров хлынул из здания станции на улицу.

Грубые руки схватили Ронни Келлога и вытолкнули его из фургона прямо на переполненный тротуар. Неряшливо одетый подросток вскинул руки, чтобы не упасть, но все равно ударился о землю, сильно разбив колени и ладони. Испуганные пешеходы ахали или проклинали его, в зависимости от того, какие неудобства он доставил лично им.

Его ободранная кожа горела, но Ронни едва замечал боль.

Царапины и синяки сейчас беспокоили его меньше всего. Он даже не взглянул на свои ободранные красные ладони, когда поднялся на ноги. Он предвидел кое-что похуже.

Его поношенная и помятая одежда знавала лучшие дни. Одетый в куртку в военном стиле, потертые джинсы и выцветшую черную футболку с изображением какой-то неизвестной металл-группы, он был похож на очередного незадачливого уличного мальчишку. Он покраснел и был весь покрыт потом, мокрая черная челка прилипла ко лбу, как будто его только что окатили из ведра. Утренний свет резал его пульсирующие, налитые кровью глаза, но закрывать их было еще хуже.

А потом он видел только то, что будет дальше.

«От его кожи поднимался пар. Пар наполнял его рот и легкие...»

Его голова, казалось, уже горела огнем глубоко внутри черепа.

Жгучая боль была сильнее любой головной боли, которую он когда-либо испытывал. Было ли это только его воображение, или он уже чувствовал запах собственного горящего тела?

«Его мозг кипел внутри черепа. Все его тело загорелось, как факел...»

Ронни хотелось думать, что ему просто мерещится, что сыворотка вызывала у него галлюцинации, но он слишком ясно видел, что именно его ждёт. Отчаянно пытаясь спастись от кошмарной судьбы, стремительно несущейся на него, он, пошатываясь, вошел в здание вокзала. Толкнув дверь, он продирался сквозь выходящую толпу, как лосось, пробивающийся вверх по течению.

Его рваная одежда и явно страдальческий вид помогли расчистить путь сквозь поток людей, которые скорее расступались, стараясь с ним не соприкасаться.

Они и понятия не имели, насколько это было правильно.

«Его кожа воспламенилась. Плоть превратилась в пепел. Люди закричали...»

– Держитесь от меня подальше! – прохрипел он, его пересохшее горло и язык дрожали. – Это опасно!

В лихорадочном состоянии он споткнулся о ступеньки лестничного пролета, ведущего на главный этаж терминала, который напоминал интерьер особенно оживленного муравейника, где потоки горожан текли к выходам с отработанной точностью – в стороне от случайных туристов, дополняющих картину.

Фреска на куполообразном потолке изображала танцующую женщину в тоге. Её стройные конечности совпадали с четырьмя частями света. Электронные табло отображали постоянно меняющиеся списки прибытий и отправлений, но Ронни это не волновало. Посадка в поезд его не спасет. Он только хотел , чтобы у него было время уехать из города как можно дальше.

Но было уже слишком поздно.

Пот заливал ему глаза. По сравнению с холодным воздухом снаружи, внутри станции было жарко, как в духовке. Все, что ему оставалось – из последних сил сдерживаться от того, чтобы раздеться в поисках облегчения.

Тяжело дыша, он огляделся вокруг в поисках... чего? Первой помощи? Больницы? Полиции? Теперь его уже никто не спасет, но может быть он всё ещё мог указать на своих убийц, пока еще было время. Не дать другим людям попасть в тот же ад.