Эдгар Берроуз - Избранные произведения. I том

— А матросы-китайцы? — де Гроот не на шутку встревожился.

— Вас не убивать.

— Они дадут отпор ласкарам?

— А как же. Вы давать им оружие.

— Оружия нет, — сказал де Гроот. — Скажи им, чтобы вооружались железными прутьями, ножами и всем, чем можно. Понял?

— Я понимать.

— Когда начнется заваруха, вы, ребята, бросайтесь на ласкаров.

— Так и сделать.

— Спасибо тебе, Лум. Этого я не забуду. Де Гроот немедленно отправился к Ларсену, но тот в беспамятстве метался по кровати. Затем зашёл в каюту Краузе, где обнаружил его самого и Джанетт Лейон, и объяснил им ситуацию.

— Вы верите китайцу? — спросил Краузе.

— Он не стал бы сочинять такую бессмыслицу, — ответил де Гроот. — Да, я верю ему. Он — лучший матрос на пароходе, тихий, незаметный. Добросовестно выполняет свою работу, ни во что не встревает.

— Что же нам делать? — спросил Краузе.

— Я немедленно арестую Шмидта, — сказал де Гроот.

Неожиданно дверь в каюту распахнулась, и на пороге с автоматом в руках возник Шмидт.

— Черта с два ты меня арестуешь, проклятый ирландец, — прорычал он. — Мы заметили, как этот грязный китаяшка нашёптывал тебе кое-что, и сразу смекнули, что именно.

За спиной Шмидта толпились человек шесть ласкаров.

— Взять их, — скомандовал Шмидт. Отстранив вожака, матросы бросились в каюту. Де Гроот заслонил собой девушку.

— Не прикасайтесь к ней своими грязными лапами! — вскричал он.

Один из ласкаров попытался оттолкнуть его и схватить Джанетт, но был сбит с ног быстрым ударом. Мгновенно вспыхнула потасовка. Де Гроот и Джанетт отражали нападение в одиночку — Краузе тихо уполз в угол и безропотно позволил связать себе руки. Джанетт схватила тяжёлый бинокль и оглушила одного из ласкаров, а де Гроот свалил с ног ещё двоих. Однако силы были неравны. В конце концов их обоих связали, а де Гроот от удара по голове потерял сознание.

— Это бунт, Шмидт, — прошипел Краузе из своего угла. — Тебя вздернут на рее, если не освободишь меня.

— Это не бунт, — ухмыльнулся Шмидт. — Судно английское, и именем моего фюрера оно переходит в наши руки.

— Но я-то немец, — возразил Краузе, — и зафрахтовал пароход я. Это немецкое судно.

— О нет, — произнёс Шмидт. — Оно зарегистрировано в Англии и идёт под английским флагом. Если ты немец, значит, предатель, а мы в Германии знаем, как поступать с предателями.

Тарзан чувствовал, что на судне произошло что-то неладное, но что именно, не знал. На его глазах плетками избили китайца, подвешенного за большие пальцы рук. В течение двух дней он ни разу не видел девушку или молодого помощника капитана. Тарзану перестали регулярно приносить воду и пищу. Он видел, что плюнувший в него второй помощник капитана стал главным на корабле. Сопоставив факты, Тарзан, хотя ничего и не знал, начал догадываться о том, что произошло. Изредка мимо клетки проходил Абдула, однако не задирал его, и Тарзан понимал почему — араб боялся его, хотя Тарзан и находился в железной клетке. Но из клетки можно вырваться. Тарзан знал это, а Абдула этого опасался.

Теперь ласкары прохлаждались, а всю работу выполняли китайцы. Шмидт осыпал их бранью и награждал тумаками по малейшему поводу или вовсе без повода. Человек, подвешенный за большие пальцы рук и избитый плетьми, провисел целый час, прежде чем его сняли и бросили на палубе. Жестокость наказания возмутила Тарзана, однако он допускал, что человек этот серьёзно провинился и был наказан заслуженно.

Проходя мимо клетки с Тарзаном, второй помощник капитана всякий раз останавливался и изрыгал ругательства. Один вид Тарзана приводил его в неописуемую ярость, как и все, что питало его комплекс неполноценности. Тарзан никак не мог взять в толк, отчего тот так сильно его ненавидит. Он не знал, что Шмидт психопат и, следовательно, поступки его лишены разумной мотивации.

Как-то раз Шмидт притащил гарпун и принялся тыкать им сквозь решётку, норовя уколоть Тарзана. Абдула с одобрением наблюдал за этой сценой. Тарзан ухватился за гарпун и выдернул его из рук Шмидта с такой лёгкостью, как если бы перед ним стоял ребёнок. После того как дикарь оказался вооружённым, Шмидт уже старался не подходить к клетке вплотную.

На третий день после того, как Тарзан в последний раз видел девушку, на палубу подняли старую деревянную клетку Тарзана и ещё одну — железную и б о льших размеров. Чуть позже на палубу вывели девушку под конвоем двух матросов-ласкаров. Её заперли в деревянной клетке. Вскоре привели де Гроота и Краузе, их затолкнули в железную. После этого с капитанского мостика спустился Шмидт и подошёл к пленникам.

— Что все это значит? — требовательным тоном спросил де Гроот.

— Сами жаловались, что вас содержат взаперти внизу, не так ли? Вы должны благодарить меня за то, что я распорядился поднять вас на палубу, а вы опять проявляете недовольство. Здесь вам и свежий воздух и загар. Хочу, чтобы вы выглядели наилучшим образом, когда придёт время выставить вас напоказ в Берлине вместе с другими представителями африканской фауны.

И Шмидт расхохотался.

— Если хотите позабавиться тем, что заперли нас с Краузе, как диких зверей, — пожалуйста, но не можете же вы держать здесь мисс Лейон. Выставить белую женщину на обозрение всем этим ласкарам! — Де Гроот старался не выдать голосом своего гнева и презрения. Он давно понял, что они оказались в руках сумасшедшего и что перечить ему значит навлекать на себя новые унижения, которые они уже с лихвой испытали.

— Если мисс Лейон пожелает, она может разделить со мной каюту капитана, — проговорил Шмидт. — Ларсена я приказал вышвырнуть вон.

— Мисс Лейон предпочитает звериную клетку, — с вызовом произнесла девушка. Шмидт дёрнул плечом.

— Ах вот как! Что ж, неплохая идея. Почему бы не поместить тебя в клетку с одним из львов герра Краузе или тебе больше по вкусу тигры?

— Все равно, только не с тобой, — выпалила девушка.

— А может, в клетку с дикарём, который тебе так понравился, — не унимался Шмидт. — Вот будет представление, заодно и мы развлечёмся. Абдула говорит, что этот человек — каннибал. Я перестану кормить его, как только суну тебя к нему.

Шмидт ушёл, беззвучно посмеиваясь.

— Этот человек абсолютно невменяем, — сказал де Гроот. — Я с самого начала заподозрил, что он несколько не в себе, но не предполагал, что он самый настоящий сумасшедший.

— Вы полагаете, он осуществит свою угрозу? — с тревогой спросила Джанетт.

Де Гроот и Краузе не ответили, и их красноречивое молчание послужило ответом на вопрос, подтвердив худшие опасения. До этого она только кормила дикаря и следила за тем, чтобы у него была вода, да и то всегда держалась начеку, готовая в любой миг отскочить от клетки, если дикарю вздумается схватить её. На самом деле она очень боялась его, и лишь природная доброта побуждала её подружиться с ним.