Андрей Кузнецов - Последние звёзды (СИ)

— У них получилось, — шепнул кто-то.

— По итогам будет созван совет с участием их представителей, где мы обсудим дальнейшее взаимодействие, — президент кивнул, закончив.

Мэры зашевелились, зашептались, поднялись. Кто-то пошёл к столу президента, кто-то подозвал партнёра с другого конца кабинета — задвигалось. Секретарь прошёл мимо Гловацкого, тот отвернулся. Он сам знает что делать: охрана ждёт у лестниц и лифта, но на глазах у всех его не тронут, а там он уедет вместе с мэром: договорённость есть.

Следующий час президент кивал и качал головой потоку личных вопросов и предложений, даже он устал притворяться, что всё в порядке, и с мэрами почти не говорил. Пришлось поработать Гловацкому, переводя их в инстанции. Когда последний наконец исчез, президент кивнул и министру — ни благодарности, ни прощания — ни слова. Остался верный генерал. Тяжёлая дверь плавно их закрыла.

— Мы окружены, генерал, где твоя контрразведка?

— По стране вся. А под носом и не думали…

Президент поиграл желваками, усмехнулся грустно, пропали морщины на лбу.

— Мой отец боялся, что однажды сможет верить только армии. Он любил страну.

— Я помню, господин президент. Он часто повторял это.

— А мне не говорил, я случайно подслушал… Мы ведь справимся, Степан Васильич?

Генерал подтянулся.

— Погонами, жизнью отвечу! Что прикажете делать?

— Нужно начинать подготовку к переселению на восток, я это объявлю. Но мы не можем допустить слияние граждан с повстанцами: этого они и ждут, это нас погубит, такую силу не сдержать. Поэтому… поднимай все данные по «Южному варианту».

За окном валит снегопад. За неделю с момента собрания кабинет министров не собирался ни разу. Они задышали свободнее, занялись наконец своими делами. Но Гловацкого это не устраивает, он расставил сети и ждёт звона колокольчиков: хотя бы эха или дрожи лески. Пришло откуда не ждал, на контакт вышел похожий на штангиста в отставке министр, курирующий снабжение армии, мужчина с вечно кривым галстуком.

— Антон Валерьевич… давайте быстро и просто.

— Можно и так.

Собеседник кивнул.

— Помните мои интересы?

— Лес, газ.

— Теперь кое-что другое: электростанции.

— Рисково.

— Кто бы говорил. Я вам намекну, что задумали наши боги, а вы кое-что пообещайте.

Гловацкий слушал внимательно до рези в глазах и догадался о сути до конца фразы — по тону, отыграл тем самым лишнюю секунду. Сделал непонимающий вид, раскрыл рот: ах, вот оно что! И всё решил.

— Я готов.

— От меня только слова, никаких бумаг и фактов.

— Конечно, ведь от меня тоже.

— Ты продал нас? Почему я не удивлён.

— Обменял ваше будущее на настоящее. Мало времени, Игорь, думай об операции.

— То есть Крутов впустую брился и искал одеколон. Президент торжественно договорится с ним об помощи и сотрудничестве, великодушно простит все былые грехи…

— Верно, дальше.

— А на юге с его подачи и генеральского благословения нашу границу прорвет голодная орда. И вы допустите?

— Есть способ нас не спрашивать. Тревога, угроза войны — никакого переселения, слишком опасно.

— А война? — спросил Игорь.

— Что?

— Будет?

— Вряд ли, просто запугают народ на время, потом спишут на обезумевших радикалов.

— Стрелять точно будут. Правда, в нас… Я ведь всё учил: АТО — Антитеррористическая Операция или «… чистка нежелательных…» — Игорь тяжело вздохнул. — Ты можешь его кинуть, не отдавать АЭС?

— Мы ничего не подписывали, а значит нужно соблюдать: в мире договоров и бумаг ценнее всего слово, — Гловацкий закинул голову на спинку, покатал вправо-влево. — К тому же АЭС для меня сразу была разменной монетой. Какая разница на что менять?

— Хотел напомнить тебе про жизни людей, но понял, что не мне о них говорить.

— Вот именно! — Гловацкий погрозил пальцем. — Открыть проход можно локально, в нужной точке, прямо там. Военные это могут. Не позволь!

Макс лёг ещё до отбоя, но уже два часа ни намёка на сон. Отрубился сосед, запыхавшийся, сразу нырнувший в подушку, как прибежал. И даже подумать не о чем: мысли рассыпаются по полу, прячутся, а тянешься за ними, отодвигаешь диван — оттуда лязгает пасть.

Железно щербнуло за окном. Макс улыбнулся, когда-то они придумали сигнал в учебке: не просто камень в стекло, а бросить его в стенку, чтоб упал на подоконник. Никто не обращал внимание. Прислушался, будет ещё? Тюк-хрр… Опять, забавно…

Макс рванулся, задыхаясь, словно из-под воды, сел. Игорь здесь! Покосился на соседа — спит, зажмурился. Только бы не снова… Тюк-хрр. Он даже прикинул, какого размера камень. В окне показался силуэт, Игорь махнул ему, подсказал жестом. Через минуту встретились на заднем дворе, встали чуть боком, недоверчиво.

— Что?

Игорь понял, что намеченный план убеждения — по конспектам и военным методичкам — уже провален. Макс — не объект для него, а друг.

— Кто-нибудь выжил?

Он почувствовал в темноте, как Макс дёрнулся.

— Вряд ли. Ты скорбишь?

— Я тоже терял друзей…

— Кого? Бандитов? Ты их едва знал.

— Не смей! — Игорь задохнулся. — Когда вы снова за дело?

— Какое, например?

— Макс, я не знаю, — соврал. — Я хочу тебе объяснить… Не объясниться! — вскинул предостерегающе руку. — Не оправдаться, а объяснить.

— Что ты от меня хочешь? — Макс сказал это так равнодушно, что Игорь завёлся.

— Не говори со мной как с чужим! Это не я виноват.

— Ты сказал, что будешь стрелять по своим. Сдержал слово?

— Я бы не смог, — Игорь не выдал себя ни лицом ни голосом.

Макс отошёл в сторону и сел на заборчик, тень мазнула по лицу. Игорь подошёл ближе.

— Ты же давно заблудился, а я вижу путь! Почему не можешь довериться? Всю жизнь выполнял приказы, сделай раз — прими просьбу друга.

— Мы ещё друзья?

— Я от тебя не отказывался.

— Понимаешь ведь, что я раздавлен, и можешь убеждать меня в чём хочешь.

— Нет, я хочу, чтобы ты сам задумался.

— Я не могу думать месяцами.

Игорь осторожно протянул руку, будто на первом свидании, почему-то положил на макушку — легко, еле касаясь. Макс не отпрянул, замер. Ладонь скользнула по волосам, упала на плечо, пальцы сжались.

— Вспомни, зачем всё, — у Игоря голос упал до хрипа. — Мы начитались о великом прошлом и хотели его вернуть. Оно — ложь, даже если действительно было. Но есть будущее, я его увидел.

— Дальше.

— Я должен ползать в грязи, но уж так вышло — смотрю сверху. Страна в тупике, мы зарылись в болото и вязнем. Мои повстанцы — не блажь и романтика, а единственный шанс вынырнуть.

— Система работает десятилетиями, вы же сколько на слуху? Месяц?

— Система работает на себя! Они должны служить народу, а не пользовать его!