Евгения Кретова - Навигатор из Нерюнгри

Артём задумался на мгновение, переключил другую таблицу:

— Запись номер два. Зафиксирована способность объекта Фокус к самостоятельному построению маршрута, учёту неизвестных человеку лоций. Имеются очевидные признаки наличия особенностей пролагаемых фарватеров. Намерен опросить по этому поводу навигатора Рогову, — он автоматически внёс правки в расписание Ульяны, выделив больше времени на диагностику. — Пометка на полях: важно. Пометка на полях: вернуться к исследованию и оценке позднее. Содержание пометки: структура и состав тёмной материи в состоянии гравитационного излома вблизи чёрных дыр малой и средней массы. Предположительно расщепление материи в процессе аккреции при сравнительно низкой поглощательной активности подобных объектов приводит к формированию карманов с разными типами энергии, в готовом для употребления биокораблем состоянии. Конец записи.

— Сохранить в папке «Фокус» с обычной кодировкой? — металлический голос замер в ожидании. Артём задумался.

— Сохранить с кодировкой Сигма.

Он перебрался в аппаратную. Там, в мутном зеленоватом контейнере плескался серебристый комочек с подключенными к нему тонкими лианиновыми проводами. Датчики показывали рост активности, повышенную возбудимость образца. Артем увлёкся расчетами, когда металлический голос напомнил ему:

— Шесть часов двадцать минут. Команда встала, готова к утренней тренировке. В настоящий момент происходит сбор экипажа на камбузе.

Молодой человек вздохнул, прищурился. Сделав несколько пометок, с сомнением посмотрел на серебристое существо.

Сдёрнув с кресла китель, вышел в коридор и замер: перед носом, загораживая проход в кают-компанию, от стены до стены красовалась закрепленная клейкой массой паутина из тонко разорванных простыней с сероватым пауком из прессованного хлебного мякиша в центре. Артём замер и сокрушенно вздохнул:

— Крыж… я тебя убью.

Он развернулся, прошёл к камерам гиперсна, откуда уже добрался до кают-компании. Пересёк её решительно, направился к камбузу, уже представляя, как с удовольствием сомкнёт руки на тонкой шее друга, а шутника, который извел на баловство драгоценные припасы — отправит на Тамту.

Сработали датчики движения, распахнув перед ним белоснежные двери, и оглушив дружным хохотом. Стоило ему переступить порог корабельной кухни, как на него посмотрело четыре счастливых лица, три из которых старательно изображали обморок.

— Крыж, ну ты и придурок. Просил же держать язык за зубами, — бросил он и, развернувшись, вышел с камбуза.

Экипаж пристыженно переглянулся, веселье от предвкушения удачной и довольно безобидной шутки, растаяло без следа.

Ульяна соскользнула с места, бросилась за Артёмом.

Догнала у спортзала:

— Тём, стой, пожалуйста! — схватила за локоть. Он остановился, не оборачиваясь, покосился холодно. — Прости. Мы не подумали, что тебя это так заденет.

— Действительно, с чего бы это, — процедил он, выдернул рукав и, не оглядываясь, прошел в спортзал.

Не смотря на то, что болела каждая клеточка тела, Ульяна старательно выполняла все предписанные упражнения. Тихонько вздыхала, обтирая раскрасневшееся лицо полотенцем. Остальные тоже молчали, сосредоточенно изображая интерес к тренировке и не зная, как снять возникшее напряжение. Пауков с остервенением сражался на боевом симуляторе: Ульяна видела его каменное лицо, плотно сомкнутые губы, холодные до черноты глаза. Под ложечкой томительно сосала тревога, подмешанная на чувстве вины и огорчении.

Она остановила упражнение, села, тяжело дыша, на мат:

— Ребята, надо поговорить. Артём, останови тренировку, — тот не отозвался. Тогда Ульяна добавила с ударением: — пожалуйста.

Уклонившись от мощного удара виртуального спарринг-партнера, Пауков остановил программу и сошёл с помоста:

— Ну?

— Тём, мы виноваты. Но, наверное, нам нужно что-то, что нас сделает командой. Но вот такие подробности из нашей прошлой жизни — ключ к этому. История с пауком — глупая, конечно, — но безобидная, правда. Мы не хотели тебя задеть.

Пауков молчал, что спрятано на глубине серых как предгрозовой вечер глаз — не разобрать. Он смотрел на неё в упор подчеркнуто холодно, в руках — зажатое полотенце, от виска стекала тонкая дорожка пота. Он её вытер. Ульяна нервно сглотнула, в который раз чувствуя себя мартышкой перед удавом:

— Я предлагаю игру: пусть каждый из нас расскажет нечто такое, что его характеризует. Нечто тайное и сокровенное. Как залог нашей дружбы.

— А чё, хорошая идея, капитан, — Василий поднялся с тренажера, и подошёл к ним, протянув по-мушкетерски руку ладонью вниз: — один за всех и все за одного.

К ним присоединились Наташа, Кирилл и Тим. Все пятеро смотрели выжидательно на Артёма. Помедлив ещё мгновение, он положил свою руку поверх узкой Ульяниной ладони и взглянул на неё теплее:

— Ну, давай, с тебя и начнём… капитан.

Ульяна широко улыбнулась, глаза заискрились:

— Я провалила отбор в лётную школу. Не прошла психологическое тестирование.

Артём не сводил с неё глаз:

— Правда?

— Правда. И я боюсь пауков. До смерти боюсь…

— Надо же… Никогда б не подумал, — на губах Паукова мелькнула ирония.

Наташа рядом захихикала:

— Не, это точно, боится, она даже паука этого из мякиша отказалась делать, — его я лепила полночи.

Артём посмотрел на неё и улыбнулся:

— Кстати, похож вышел.

— Ну, так. Точный психологический портрет! — и вся компания захохотала в голос. — Кстати, я в художку ходила. Но бросила из-за несчастной любви к преподавателю по композиции.

— Ого! — у Василия вытянулось лицо.

— Никакого «ого». Я в седьмом классе училась, а он только после института пришёл. Недавно видела его — что в нём нашла тогда, не знаю. Но блестящая карьера художника… и скульптора, вероятно, провалилась из-за несчастной любви.

— А я на первом курсе Академии сбежать домой хотел, — признался Вася Крыж. — У меня три сестрёнки маленькие, старшая в тот год в первый класс пошла. Мать всё время на работе, одна нас поднимала. Я их, считай и вырастил. Дашку, Машку и Наташку. Скучал жутко. И мать с ними не справлялась.

Наташа с интересом посмотрела на него:

— И что? Передумал сбегать?

Крыж поморщился, уселся на мат, скрестил ноги:

— Удгрин отловил. Не выпустил. Аннулировал увольнительные, дал с матерью по закрытому каналу переговорить.

— Боз Удгрин? — Ульяна недоверчиво изогнула бровь.

— Мировой мужик, кстати, — Василий посерьезнел.

— А он кто? Ну, в том плане, раса какая?

— Он клириканец, гуманоидизированный рептилоид. Суровый дядька, но своих в обиду не давал никогда.

— А я ещё нецелованный, — смущённо признался Тимофей.