Ольга Ворон - Ангелы: Анабазис

— Есть, — вздохнул Маугли и спрятал лицо в руки. — Меж ваших людей в кого пальцем не ткни — все будут ценны. Каждый по своему…

Медведев сглотнул и затравленным взглядом пробежался по домену. Нет, можно, конечно, начать строить прикидки — кого отдавать. Но вот только одна беда — он хорошо знал, что не отдаст никого. Даже того же Полынцева с компанией. Даже того же пленника. А уж про своих вообще говорить нечего — никогда и никому, даже Смерти. Вот такая ситуация.

— Я полагаю, что вы отдадите меня, Пресветлый, — трудно выговорил пленник. — Это будет достойная оплата, и… она ничего не будет стоить вам.

Медведев мазнул взглядом по Маугли и убедился, что вздрагивание голоса ему не почудилось — лицо юноши выдавало внутреннее напряжение. Как тот не старался смотреть в сторону, а взгляд нет-нет, да вскидывался на «Пресветлого».

«Боится? Впрочем, есть чего — мы можем не согласиться и тогда плакали его мечты о возвращении к своим. Или он не этого боится?» — подумал капитан.

— Я не решаю такие вопросы. Ты не мой персональный пленный.

— Полагаю, что никого другого спрашивать об этом «Щиты» Одина-та не станут, — невесело усмехнулся Всеволод. — А уж с «Р-Аверсом», вероятнее всего, и словом не перекинутся. Пока «инквизиторы» под вашей защитой — они живы. Если же вы отринете их — рядом с храмовниками они не проживут и мгновения.

— Вот как… — Задумчиво покусал губу капитан.

Становилась понятна лютая ненависть пленника к Инквизитору. Судя по признанию, тэра давно знали о существовании отряда по борьбе с ними. И ещё — вероятно, «Р-Аверс» довольно-таки серьёзно досаждал Храмам, если о нём были наслышаны и имели намерение не оставлять в живых при встрече. Это многое проясняло и в отношении самого Медведева. Его признавали за старшего в команде, потому что из поля зрения выпадал Полынцев.

— Ну, со «Щитами», думаю, как-нибудь договоримся, — хмуро протянул Михаил. — Возможно, чем другим откупимся. Ну, а не удастся, тогда уж и будем думать о том, кого отдавать. Может, и тебя. Может, и меня.

Маугли дёрнулся и уставился на капитана. В лихорадочных глазах отразилась паника.

— Шучу-шучу, — поторопился Медведев, почувствовав, что сморозил нечто, потрясающее сами основы миропонимания молодого тэра, — Конечно, ты — единственный кандидат. Не вибрируй, — я не против отдать тебя твоим. Постараюсь убедить Полынцева… Это всё, что ты мне хотел сказать?

— В общем, да. И извиниться, что вёл переговоры от вашего лица.

Медведев махнул рукой — забудь, — и поднялся:

— Главное — договорились. Спи, пока время есть.

Всеволод кивнул, плотнее завернулся в куртку и стал устраиваться для сна. Холод в пределах камней стал достигать того уровня, когда кутайся — не кутайся, а всё равно будет пробирать до основания, промораживая до боли в надкостнице. Медведев нашёл взглядом тёмную фигуру заместителя и, зябко передёрнув плечами, двинулся к нему.

Зубров, как предчувствовал — сменил Славяна, отправив того в центр круга отдыхать, а сам присел возле камней на охране. Так он оказался в относительном одиночестве — в ближайших пяти метрах никого не было. Зубров ждал. Сидел молчаливый, настороженный, скупой на движения и хмуро вглядывался в прогал между мегалитов.

Подойдя почти вплотную, Михаил почувствовал, что весь запал на жёсткий разговор прошёл. Только грустно стало. Присел рядом:

— Юр, какого лешего?..

— Обычного. Волосатого, — буркнул в ответ Зубров и расслабил плечи.

— Ты пацану не веришь? Или мне?

Друг задумался и без желания ответил:

— Однако, не вера это… Но самый простой способ уйти от нас — взять кого-нибудь на нож. С его-то способностями — плёвое дело. А мы выпустим. Зубами скрипеть будем, но выпустим. Сам понимаешь, — Юрий скованно пожал плечами.

— Понимаю. — Медведев нахмурился. Лицо друга оставалось напряжённым, и возникали сомнения в том, что сказанное было правдой. Или полуправдой. Как там Маугли говорил об Истине и Лжи? Под каким углом рассматривать? — А чего разговаривать не даёшь?

Зубров молчаливо оглядел домен, словно убеждаясь, что тихий разговор услышат только камни, и отозвался:

— Ты не думал о том, что Полынцев неспроста за тобой охоту устраивал? Что ты, возможно, неразбуженный тэра? «Куколка»? Что этот пацан ощущает тебя как своего и в момент, когда выпадет возможность, с превеликим удовольствием причастит тебя своей кровушкой?

— Перегибаешь палку, — покачал головой Медведев. — Я бы тоже его ощущал. Ну, или что-нибудь в этом роде.

— Уверен? — усмехнулся Юрий.

Михаил пожал плечами. Уверенность быстро таяла под насмешливым взглядом товарища. Если уж аналитик группы пришёл к какому выводу, значит, так оно и есть. Зубров ошибается редко.

— Юр. Ну, допустим, — сдался Михаил, — допустим, я — «куколка». И Маугля может меня «разбудить». Ну и что с этого? Я-то на это не пойду. А напоить меня кровью без моего желания — знаешь ли, та ещё морока. Уж во всяком случае, не под силам ослабленному мальчишке. Кстати, почему именно напоить? Может, там какой посложнее ритуал нужно соблюсти? А Полынцев… Да хрен с ним! Отсюда выберемся, потом будем раздумывать, как с его крючка соскочить. К проблемам нужно подходить последовательно.

— Угу, — без оптимизма отозвался товарищ. — Насчёт «пробуждения», ты не сомневайся — механизм передачи, наверняка, прост, как у сифилиса. Иначе тэры не размножались бы инициированием. «Куколок» не вот пруд пруди, поэтому эволюционно необходимо, чтобы передача импульса на перерождение производилась наиболее простым и неприметным способом. И никаких тебе плясок с бубном или зажигательных постельных сцен с кровопусканием. Всё проще. И даже малой доли крови в контакте будет довольно. А уж вывести тебя из строя на пару минут… Ну, давай не будем устраивать детский сад с взаимными уверениями в твоей крутизне! Его возможности плюс ваши беседы тет-а-тет — достаточные условия для тесного контакта. А уж от него до инициации один шаг. К тому же с его наивными глазками уговорить тебя на непойми-что дело плёвое…

— Ёмть! — Михаил ощерился. — Да ты в своём уме?!.

— Да плевать, в каком я уме! Не обо мне речь, — хмуро отозвался Юрий. — Я тебя прошу — слышишь? прошу! — быть предельно осторожным! Здесь речь идёт о том, что сейчас ты человек, а одно неловкое движение и уже не-человек. И после этого — адьёс, амиго, и пиши письма из-за стен лабораторий «Р-Аверса»… Тебе это надо, Мих?

— Не надо, — задумчиво ответил он, остывая. — Есть серьёзное «но», Юр… Если его цель действительно моя инициация, то он — гениальный актёр с выдержкой Штирлица. Он ни разу себя не выдал и не сделал ни одного движения ко мне. Всегда инициатором разговора выступаю я.