Ольга Ворон - Ангелы: Анабазис

Михаил мысленно поблагодарил Стратим за поддержку. Королева не ответила. Только чувство коротко встряхнутого колокольчика тронуло сознание. Почудилось, что чёрные ресницы вздрогнули, опускаясь, и птицедева чуть улыбнулась. Не так, как обычно. Красиво, мягко, так, как могут улыбаться мужчинам женщины, знающие о том, что они важны. Михаил хмуро подумал о том, что она разительно поменялась за прошедшие сутки общения. Но это совсем не упрощало отношения.

Вход приближался, стена закрывала неяркое солнце и на подходящих людей наваливалась густая тень. Воины свиты Отца всё больше напрягались, морщась от головной боли, и ждали встречного удара. Ожидание затягивалось настолько, что Медведев ощущал, как подрагивает подобранная брюшина и ребра ходят ходуном от сильных толчков сердца. Хотелось, чтобы быстрее что-нибудь произошло — либо встречу в ножи, либо добрый приём, либо драться, либо быстрее оказаться по ту сторону портала. Но приходилось сидеть, замерев, и скупо оглядывать стерв, выбежавших навстречу. Те, натыкаясь на его взгляд, тушевались и отступали. А вот на других людей поглядывали оценивающе. Такая демонстрация говорила сама за себя.

— Пожалуй, сейчас зайдём… — Катько сплюнул в утоптанный грязный снег.

— Не зайдём, — хмуро отозвался с другого края Зубров.

— Не каркай, Юр-сан, — тихо попросил Батон.

Ещё несколько шагов утомлённого Пушка, и Михаил увидел, как Гамаюн на самом пороге Гнезда внезапно остановилась. И не просто остановилась — одёрнула скимена, заставив пятиться и сминать задние ряды.

Плавный абрис женской фигуры едва проглядывался во тьме. Неровный свет ручных солнышек, озаряющих туннель, иногда падал на обнажённую кожу, и тогда она расцвечивалась в яркие тона огня. Неизвестная стояла в тени, скрываясь от взглядов, но, увидев её, можно было не сомневаться — это не рядовая стерва, а козырный туз гнезда.

— Алконост, — мелодично раздалось в голове. — Королева прислала достойных поединщиков… Будет хороший бой! Бой до смерти. Никто, кроме клыков трона, не посмеет убить королеву-отступницу. Но, выжив, мы уже не встретим сопротивления до самого Дворца.

— Замечательно, — процедил Михаил и поинтересовался: — А у нас есть шансы выжить и дойти до Дворца?

— Да.

— А до нас кто-нибудь подобное совершал?

— Нет. И поэтому у нас есть шанс.

— Потому что нет статистики?

— Да.

— Ё-моё! — процедил Медведев и нервно стёр с подросшей щетины капли растаявшего снега. — Ты обо всём позаботилась, да? Но в следующий раз предупреждай о таких финтах заранее, ладно?

— Много знания — много хлопот. Не думай о мелочах! Думай о будущности мира — и будешь великим Отцом!

Михаил скрипнул зубами. Опять глупые препирательства под-стать детям! Нужно заниматься делом! Он обернулся к Юрию.

— Это Алконост. Они будут драться…

— Не только они, — вклиниваясь, поправил Яромир и окинул глазами столпившихся вокруг процессии стерв гнезда. Оскалы уже не выражали радости по поводу пришедшего Отца, только угрюмую решимость. Тэра словно по команде вытащили оружие. Быстро сориентировались и другие. Михаил и сам тронул рукоять боевого ножа, но тут же вспомнил, что клинок стал бесполезной вещью, памяткой о прошлом, хранящим лишь добрые тёплые мысли, но неспособным пронзить врага. Пришлось вытащить из-за пояса срезанное когда-то перо магуры.

— Мих, ты главное — не суйся, — оказался рядом Юрий. — Они сейчас нападают, чтобы тебя оттащить в гнездо, оторвать от Стратим, чтобы у неё шансов не было… И у нас. Поэтому — сиди в центре, никуда не лезь. Хорошо?

Медведев в горячке собирался послать с такими просьбами подальше, но остановился. Юра-сан смотрел устало, словно дедок, присматривающий за непоседливым внуком. И внезапно стало понятно, что просит не только ради целостности его шкуры и шансов групп. Для себя, уставшего и уже не способного полноценно защищать.

— Точно, командир! Посиди в тенёчке — гамбургеры поешь. Само то! — посоветовал Батон, наработанным жестом накидывая на кисть темляк.

— Будет у тебя видео со стереоэффектом! — подбодрил Катько.

— И ко-ко-кола с поп-ко-корном! — мрачно закончил Родимец. Последствия припадка сказывались — он плохо координировал руки и говорил с заиканием.

Ответить Михаил не успел.

Богиня шагнула из тьмы. Тело, сотканное из света, переливалось перламутром. Кожа ходила тугими радужными разводами, создавая впечатление неспокойной глади лунной дорожки на озере или вращения мыльного пузыря. Контур фигуры не менялся, оставаясь таким же идеальным, но сама кожа, казалось, немыслимым способом двигалась по телу, будто накинутая для парадного выхода оболочка. Фигура Алконост казалось воплощением женственности. Чуть припухлые плечи, изящные кисти рук, округлый живот, очерченный провисающим поясом кожаной юбки, приподнятые груди под меховой накидкой — всё казалось созданным для материнства и любви. Может быть потому странные радужные разводы, неторопливо плывущие по телу, показались сперва чем-то сродни косметике.

— Это воин? — поражённо прошептал Медведев. — Да она даже безоружна!

— Она сама — оружие Гнезда, — прозвенел в голове тихий колокольчик на напряжённой леске. — Она — клинок Королевы-Рарог! Зуб её и коготь её!

— На одиннадцать часов! — воскликнул Катько, указывая остриём ножа на незамеченную людьми Алконост, выходящую из тени с другой стороны входа.

— Ещё одна!

Гамаюн и передовые воины-магуры, ощетинившись перьями, медленно отступали, тесня задние ряды. Отступали, боясь даже на миг отвести взгляды от переливающихся всеми цветами радуги тел. Вот и до свиты Отца докатилась волна — магуры стали давить на людей. Яромир выпрямился и рявкнул в напряжённые крылатые спины:

— Стоять!

Скимен под ним заплясал, вбивая каждым шагом боль в раненного. Яромир стиснул зубы и натянул повод. Стервы — и свои, и чужие, — смешались, задёргались, мотая мордами, остановились, застыв на месте.

— Вот так! — поморщился Яромир, успокаивающе теребя серую гриву грифона.

— Три Алконосты… — быстро пересчитал Зубров и покачал головой. — Считай, влипли.

Радужные девушки одновременно шагнули вперёд и подняли руки.

Закричав, Гамаюн рванула своего золотистого скимена за гриву, подняла на дыбы. Но удара избежать не смогла. От бьющих вдаль рук Алканост оторвались радужные капли и неторопливо полетели на цель, в полёте превращаясь в стрелы и покрываясь стальной коркой, словно рыбьей чешуёй. Все три, как самонаводящиеся ракеты, плавно извернувшись, нашли цель. Пронзили. И рассыпались металлическим конфетти. Раскинув руки, Гамаюн откинулась. Напугавшийся смерти на себе, грифон рванул, сбрасывая в грязный снег вмиг закостеневшее мёртвое тело.