Андрей Васильев - «Золото мертвых»

— Вот потому мне бы отсюда удалиться, причем так, чтобы с мамой не столкнуться, — довел я мысль до конца. — Не хочу я ее расстраивать, а порадовать нечем. Она просто желает, чтобы все было как раньше, а принять то, что так уже не будет никогда, не хочет.

— Мне это все не сильно нравится, — признался врач. — Во — первых, маму надо любить и уважать, это самый важный человек в мире. Во — вторых…

— Одежда моя где? — остановил я его, поняв, что это надолго.

— На стуле, — показал он в угол палаты. — У нас с этим строго, прием вещей кастеляншей только по описи и с подписью владельца. А вы, Валерий Анатольевич, были без сознания. Так вот, — во — вторых…

Дальше я его слушать не стал, поскольку в самом деле увидел на стуле свои джинсы с футболкой. И телефон тут же обнаружился, вместе с ключами и деньгами. Причем на экране, когда я проверил работоспособность аппарата, высветилось приличное число пропущенных вызовов.

Черт, точно! Мне же Ласло должен звонить по поводу завтрашней поездки! Некрасиво получилось, прямо скажем, он ведь мог подумать, что я «заднего» включил. Я бы так и подумал, что греха таить?

Но хорошо, что я звук убрал, когда в клинику входил. Что если бы Карл Августович, под предлогом того, что «это может быть важный для мальчика звонок», с тем же мадьяром пообщался? Кто знает, что из этого получилось бы? Полагаю, ничего хорошего.

Ладно, сейчас выйду из клиники — наберу.

— …здоровье — это очень важный фактор, — закончил тем временем свою просветительскую речь Вагнер. — Ну и потом — мне очень не хочется ссориться с вашим отцом. Он в большой дружбе с Потоцким, как вы, возможно, знаете, а тот, в свою очередь, поставляет нашей клинике аппаратуру с изрядной скидкой.

— Не поссоритесь, — успокоил я доктора. — Мы давно не общаемся, потому повода для переживаний нет. И вообще — просто обнаружьте с остальными мое отсутствие, разыграйте сценку «как же так», поругайте охрану, которая меня выпустила с территории, да и все. А я вас не выдам. Слово даю!

— Так она вас на самом деле не выпустит, — заметил Вагнер. — У нас с этим строго. Тем более в ночное время.

— Кстати — который час? — заинтересовался я. — Небось около полуночи?

— Вроде того, — подтвердил Петр Францевич. — Десять минут двенадцатого.

— Ого. — Я потянулся. — Тогда мне точно пора. Еще пятьдесят минут, и карета станет тыквой.

— Валерий, — остановил меня голос Вагнера у самой двери, когда я уже взялся за ручку, причем его тембр разительно отличался от того, что был минуту назад. — Еще один вопрос, если можно.

— Какой? — повернулся я к нему. — Если вы снова о маме…

— Нет — нет… — Врач замялся, и это было непривычно. Вагнер всегда производил впечатление очень уверенного в себе человека, он всегда излучал позитив. А тут — гляди — ка. — Другое… Валерий, вы из них?

— Из кого? — опешил я. — Петр Францевич, вопрос не вполне понятен. Вернее — ответ на него очень уж многовариативен.

— Из них, — отвел глаза в сторону доктор. — Из тех, кто умеет больше, чем дозволено природой.

О как. Это уже интересно. Нет, дружба этого человека со Шлюндтом подразумевает то, что он может знать больше, чем обычный обыватель, но речь — то точно идет не про антиквара.

— Знаете, события последнего года здорово пошатнули мое привычное мировоззрение, — продолжал тем временем Вагнер. — До встречи с… С одним из ваших коллег, скажем так, я твердо был уверен в том, что все на свете можно объяснить с научной точки зрения. Вообще все. А теперь, после того что я видел тогда, да и сегодня… Но даже представить не мог, что вы, мальчик из такой хорошей семьи… Нет — нет, я не считаю ваши занятия предосудительными, но все же!

Я молчал, слушал, смотрел на него и гадал, кем же был тот, кто так лихо управился с Петром Францевичем. И мое молчание заставило моего собеседника начать нервничать.

— Собственно, все, что я хотел сделать, это поблагодарить вас за помощь моей клинике и отдать вот это. Мне кажется, так будет правильно.

Он протянул ко мне руку, разжал кулак, и на ладони я увидел перстень. Тот самый.

— Неожиданно, — признал я, забирая украшение. — С чего бы?

— То есть? — удивился и доктор. — Не знаю, каким образом, но вы излечили болезнь Михаила Георгиевича. Ну да, ваши методы отличаются от того, что делал Александр, и они энергетически более затратны, но результат есть результат. Мои специалисты ничего не смогли сделать, приглашенные светила расписались в своем бессилии, а вы за пять минут взяли и вернули рассудок тому, кому куча медиков вынесла приговор. Правда, сами при этом чуть не пострадали.

Ну конечно же! Я уничтожил обитателя перстня, а тот, в свою очередь, как видно, не совсем иссушил разум бедолаги — бизнесмена, вот он и пришел в себя.

Но это ладно. Кто такой Александр, и что у него за методы были?

— Нет, Михаил Георгиевич еще немного заговаривается, у него проблемы с ориентацией в пространстве и времени, но одно несомненно — он отдает себе отчет в происходящем. То есть он в своем уме. И это — чудо.

— Которое сотворила ваша клиника, — сразу оговорился я. — Мое имя фигурировать не должно. Ваши специалисты не теряли надежды, они пробовали новые методики, разрабатывали прогрессивные способы лечения… И так далее. Вам — слава, мне — моральное удовлетворение за доброе дело.

— И вот этот перстень, — добавил Вагнер. — Ведь он являлся причиной болезни? Верно? Это же не просто украшение, а нечто большее?

Я молча глянул на него.

— Просто пациент первым делом стянул его с пальца и забросил в угол, — пояснил доктор. — С невероятным отвращением на лице. Я сам это видел. Он словно ядовитую гадину в руках держал. Столько лет эту побрякушку берег как зеницу ока, чуть дочь родную из — за нее не придушил, и тут… А рядом вы лежите пластом, только ноги дергаются.

— Выздоровел человек, и слава богу, — холодно повторил я. — А уж что, почему… В этом мире чего только не бывает?

— Да, вы явно с Александром из одной компании, — невесело улыбнулся Вагнер. — Ладно, если вы желаете сбежать — самое время. Думаю, скоро ваша мама и Карл вернутся обратно. А перстень… Я так подумал — в моей клинике подобной вещи не место. Ни к чему она здесь. Вы же за ней пришли, так что забирайте и уносите отсюда куда подальше.

Мне снова очень захотелось уточнить, кто же такой этот таинственный Александр, но довод врач привел железный, потому я прислушался к его советам. Напоследок только показал ему перстень и спросил:

— А проблем не будет? У вас, у меня? Родные и близкие про него вспомнить могут.

— Михаилу Георгиевичу он, как было сказано, более даром не нужен, а что до его родных… Там теперь такие проблемы начнутся, что им не до подобной мелочи будет. Боюсь, что когда мой пациент окончательно придет в себя и узнает, что его тут забросили, словно старую мебель, при этом лишив всех прав на состояние, то очень сильно рассердится. У него и до болезни характер был тяжелый, а теперь — то…