Уильям Гибсон - Агент влияния [litres]

Она с опаской сделала шаг. Колени работали как положено.

Грим Тим, по-прежнему в шлеме с опущенным щитком, уже слез с мотоцикла.

– Норм? – спросил ее Коннер.

– Все тело затекло.

Манипуляторы отпустили ее.

– Я возьму твою сумку, – сказал Коннер.

Дрон повернулся к мотоциклу, слегка ошарашив ее видом колесиков на месте отсутствующей задницы. Другим набором манипуляторов он ловко отстегнул сумку от Диксоновой спинки.

– Куда мы? – спросила Верити.

– Мы на месте, – ответил он, раскладывая сумку на баке мотоцикла. Верити глянула, нет ли там давленых мошек, но ни одной не увидела. Потом разглядела их на рукавах одолженной дутой куртки. Расстегнула ее, осторожно сняла.

Грим Тим отдал Коннеру зарядку дрона, потом забрал шлем и куртку. Затолкал их в кофр, снял правую перчатку и крепко пожал Верити руку.

– Спасибо, что довез нас, – сказала она. – И за перчатки.

Он отпустил ее руку, передал сумку, запрыгнул в седло, скатил мотоцикл с подставки и шагами вывел его туда, откуда мог свернуть в улицу. Включил зажигание.

Верити убрала перчатки в карманы худи и забросила сумку на плечо.

– Мне надоело, что никто не говорит, куда я еду.

– Скажу, сразу как узнаю сам, – ответил Коннер, держа зарядку перед собой. – А пока сюда.

Она пошла за дроном.

– Друзья Фан, сделавшие эту штуку, доставили его сюда, – сказал он; Верити не поняла, о чем речь. – Доставили полчаса назад, а так и не подумаешь. Поручили художнику придать ему старый вид. Ссаки на боку как свежие, а вообще-то, нарисованные.

Верити увидела дальше в проулке кубический контейнер, в тени под стеной. Он действительно выглядел так, будто стоит здесь давно.

– Заплатили за парковку. Не эвакуируют, – сказал Коннер. Дрон наклонился и положил зарядник на асфальт. – Тлен показала мне его по пути сюда. – Тихий звук манипуляторов, орудующих в тени. – Когда открою дверцу, свет погаснет, включится, только когда закрою. Как холодильник, только наоборот. – Он распахнул дверцу в темноту. – Буду снаружи, на крыше. Там есть розетка, подзаряжусь.

– Зачем он здесь?

– Чтоб тебе не оставаться на виду. Лечь и ноги вытянуть.

Верити шагнула внутрь, не так высоко, как у Фан. Там куб стоял на паллетах, здесь вроде бы прямо на асфальте. Дрон закрыл за ней дверцу. Зажегся полупрозрачный потолок.

Та же обстановка, но с циновочным эквивалентом запаха нового автомобиля. Тот же диванчик с низкой спинкой и почти без ножек, тот же низкий деревянный столик перед ним, на столике – белый полиэтиленовый пакет из «Севн-Элевн». Из пакета торчали красные пластиковые крышечки бутылок с питьевой водой. Верити заглянула, что там еще, увидела пригоршню протеиновых батончиков, две маленькие упаковки вяленого мяса, пакетик чипсов из морской капусты.

Повесила сумку на знакомый алюминиевый крюк, сняла кроссовки и поставила на пластиковый лоток.

Зашла в уборную, задвинула бумажную дверцу и воспользовалась унитазом. Никаких политических граффити. Стены выглядели так, будто их никогда не касалась человеческая рука. Возможно, так оно и было. Верити закрыла глаза, увидела автомобильную пробку. Встала, унитаз, как она и ожидала, сам спустил воду.

– Я здесь, – сказал Коннер, когда она мыла руки. – На крыше.

Появилась трансляция: вид с крыши куба в сторону Третьей улицы. Проехала полицейская машина, потом юпиэсовский фургон.

– Здесь есть камеры? – спросила она.

– У тебя в очках и в дроне.

– Не слышала, как ты залезал. – Она вышла из туалета, задвинула дверцу, шагнула к серому диванчику.

– Я и зарядник поднял лебедкой, ты тоже не слышала.

Трансляция исчезла.

Верити сняла худи и твидовый жакет, повесила их на тот же крюк, что и сумку, села на диван, а сумочку положила на столик, рядом с пакетом.

– Выяснил, что происходит?

– Филиалы Юнис чего-то активно делают, а чего – никто не знает. Тем временем бразильский знакомый твоего приятеля тратил бабки, которые зарабатывает Юнис. Парочка ее филиалов зашибенно играет на бирже.

– В каком секторе?

– Айти-компании. Ничего заметного. Широкая география, разные юрисдикции. Зачем – никто не говорит. Эйнсли тоже не слишком много болтает, на случай если ты не заметила. Это либо английские штучки, либо большого среза, может, и то и то.

– Что такое большой срез?

– Так мы зовем их временную линию. Главным образом назло.

– Почему?

– Они считают себя единственным настоящим континуумом, оригиналом. Не срезом. Они первые обнаружили так называемый сервер, тот, что позволяет создавать новые срезы. Если кто и знает, что это и где, то не говорит.

– Никто не знает, что это?

– Все абсолютно без понятия, и где железо – тоже. Многие думают, в Китае, но просто когда чего такое, первым делом думают на Китай.

– Почему?

– Во время джекпота Китай свернул на собственную дорожку. Они были самые богатые. Ну и большие. Просто закрыли дверь лет так на двадцать, и вся любовь. И без клептархов обошлись.

– Без кого?

– Без клептархов. Которые заправляют всем миром, кроме Китая, в той линии, где Лоубир. Наследственное авторитарное правление с корнями в организованной преступности. Это и до джекпота было, а после они конкретно все под себя подмяли.

Верити заерзала на диванчике – куда менее удобном, чем такой же в Окленде, – и заметила, что плотная маска-фильтр по-прежнему болтается под подбородком. Сняла ее и почувствовала, что губы обветрились. Отыскала в сумке гигиеничку.

– Как-то все сильно непросто, да? – Облизала намазанные губы.

– Погоди, тут кое-что для тебя. Уж не знаю, простое ли. Приоритетный вызов, перебил все остальное.

– От кого?

– От тех, кого знаю, приоритетным бы не был.

– О’кей.

– Пока, – сказал он.

Голосом не могу. У тебя все норм?

Белая гельветика на раскрытой сумочке.

– Кто это? – Верити закусила намазанную гигиеничкой нижнюю губу.

Я.

– Блин, – проговорила Верити вне себя от радости и одновременно страха, что это какая-то ошибка.

Типа как бы.

– Юнис?

Верити подождала ответа.

Ничего.

– Быстро вы пообщались, – заметил Коннер.

– Она исчезла, – услышала Верити свой голос.

– Похоже, разговор прервался.

– Ты можешь сказать, откуда был звонок?

– Хрен определишь. Как тебе диван?

– Жесткий.

– Тлен велела Фан его перенабить. Керамоброня десять на двенадцать, четвертый уровень.

– Зачем?

– Если начнется перестрелка, поставь его набок между собой и той стороной, где стреляют.

– Перестрелка, – без всякого выражения повторила она.

– Просто на всякий пожарный, – ответил Коннер.

Но была ли это Юнис?

– И все потому, что Промокашка испугался? Из-за того, что неуважительно отозвался о вас в разговоре со мной, тогда, в «Денисовском посольстве»? – спросил Недертон. Он шел по Шефтсбери-авеню, падали первые капли дождя.