Мартин Аратои - Пыль чужих дорог

Я отбросил мысли, в сторону, как сделал это с мусором, попавшим под ноги. К черту, не место и не время для заклепкометричества.

— Я скучал! — пробормотал я вслух.

— Да? А я по шлюхе тебя родившей, — пробубнил мимо идущий стражник, который к моему стыду, принял эту реплику на свой счет.

И отвесил мне кучу тумаков. Да так, что я тут же повалился на грязный пол, правой рукой держась за живот, а левой — за правую. Стражник двинулся дальше, нимало не смутившись. Когда он отдалился, я поднялся, отряхнулся. Вообразил, как натягиваю и отпускаю тетиву, как прослеживаю взглядом полет стрелы, как она прошивает его насквозь. И меня немного отпустило.

Ну и с кем следующим припас мне встречу Дельрос?

Следующим оказался конь. Поседелая морда и поредевший хвост лучше всяких слов говорили о том, что конь стар. Шерсть его давно утратила блеск, а одна нога распухла возле копыта… А зубы, ну а что зубы, они слегка выглядывали, будто стесняясь из-под десен.

Конь волочил повозку в которой на кипе ярчайших подушек восседала бабушка. Если не прабабушка. Наверняка ведьма. Почему я так решил? Да потому что при ее виде кожу начинали колоть крохотные иголочки, а в ушах нарождался звон. Она пробуждала во мне желание… нет, не плотского свойства. Ловаг упаси меня от геронтофилии. Я желал подтвердить перед ней свое мужество. Завоевать ее уважение. Желал, чтобы ее зеленые глаза сияли, когда она смотрит на меня. Желал, чтобы эта дама выделила меня в толпе как единственного мужчину, достойного вести с нею беседу. Столь же внезапно, сколь и глубоко, я возжаждал ее доверия, ее дружбы…

А потом она проехала мимо и все пропало, я лишь успел заметить, как на иссохших пальцах можно было разглядеть каждую жилку: возраст неумолимо обгладывал плоть ведьмы. Кто она и куда она направлялась? Боюсь, я этого никогда не узнаю. Я с минуту раздумывал ни догнать ли ее, дело пахло жирным квестом, но передумал. Некогда еще одну ношу на плечи взваливать.

Ноги тем временем вынесли меня на центральную площадь. Будь я в реале, то назвал бы это место фудкортом. Именно тут вставали бродячие продавцы быстрой еды, представители профессии, единственной в своем роде, которых я в Алиноре встречал только в этом городе. Повозки их ездили по улицам, громыхая по брусчатке, а хозяева прямо под дверями магазинов продавали горячие супы, лепешки с грибами, ветчиной или плодами моря, запеченные сосиски, леденцы, разведенное вино и другие вкусности, которыми человек мог набить брюхо во время короткого перерыва в работе. Или порадовать своего ребенка. В Дельросе так жила большая часть города, засыпая в тесноте, как преступники в тюрьме, непрестанно в трудах и питаясь абы чем из движущихся лотков, на ходу.

— Мне кажется, я не встречала раньше такого мужчину, — от размышлений меня отвлекла знойная брюнетка с подведенными глазами, ярко алыми манящими губами. Небольшая грудь торчком, выступающая сквозь тунику, так и манила.

— Позвольте рассеять ваши сомнения. Вам не кажется, — галантно ответил я.

— Десять золотых за полчаса.

— Нет уж спасибо.

— Ну и катись к демонам. А я ведь, дура, еще подумала, что в тебе, новенький, нет черствости. Хотела скидку сделать!

Мда, в кои то веки решил, что какой-то НПС понравился просто так, а нет и тут угораздило на проститутку нарваться. Так-то она ничего, и скидка опять же, ну да не к месту и времени.

Я прикупил у разносчика пива и острую колбаску и продолжил свои прогулки по городу, жуя и прихлебывая. Пока в один момент не понял, что почти вышел к трущобам. Стены домов поблескивали островками отпадающей побелки, лоснились влажными лишаями разнообразнейших цветов. Самые низкие окна находились в добрых трех метров над уровнем улицы, уже тем самым став серьезным препятствием для грабителей, но решетки на окнах давали понять, что хозяева предпочитали подстраховаться. Умно.

Иду я дальше, никого не трогаю и вижу компанию бандитов, о думаю я какая славная компания бандитов, из этого может что-то выйти. Скрашу прогулку доброй дракой.

— Добренького вечерочка, милсдарь.

Ко мне приближались пятеро. Двое небрежно поигрывали ножами, а еще двое сжимали увесистые дубинки. Главарь, бритоголовый верзила как раз и задал мне этот вопрос.

У него была буйная шевелюра и борода, рыжего цвета, лицо его было узким и угловатым. Кожа обветрена, как у человека, много бывающего на воздухе. Глаза были скорее черными, чем карими, длинные пальцы выглядели сильными и ловкими. От него пахло собаками, кровью и потом.

— Братве лихой поклон большой!

— Хорошее приветствие, надо запомнить. Я кстати, тоже в молодости взял пару уроков по ведению боя копьём. Насколько помню, в теории было так: "Протыкай врага острием копья", — указал он на Гейр, который я извлек из наспинного чехла, — господин один или с кем-то? Кто вы такой? На местного не похожи.

— Я сам по себе, я навеселе, — ухмыльнулся ему в ответ и добавил, — раб божий, сшит из кожи.

— Это вы зря. Не спокойное тут место для прогулок. Шалят лихие люди, граждан увечат, обирают, — по-прежнему не предпринимая никаких агрессивных действий в мой адрес, высказался главарь.

— Признаю свою вину, меру, степень, глубину.

— Какая приятная встреча и беседа, право даже жаль прерывать ее, а точнее переводить в другую плоскость. Мир полон страдания. А потом ты умираешь. Парни кончайте его.

Немногословные спутники главаря обступили меня, мелькнули ножи и дубинки. Я крутился волчком, парировал удары, колол, резал в ответ. Но это длилась недолго дубинка одного из них опустилась мне на макушку и я рухнул как подкошенный.

— Спустишь все на бухло? — донеслось до моего бестелесного духа. Почему-то я не сразу оказался на точке возрождения. И успел заметить, как главарь приказал одному из своих подручных обшарить мои карманы.

— Ты меня путаешь с кем-то, я чище чем манда в монастыре, — ответили ему.

Я же не мог ничего ответить. Один из бандитов нагнулся и схватил мое тело за лодыжки. Когда он тащил его, темная щетка моей бороды оставляла на мостовой кровавый след. Головокружительная смесь ненависти и отчаяния с ядом клубилась в моей крови. Какого черта я еще не на точке возрождения?

Миг и мое желание осуществилось. Прыжок порталом, но на месте происшествия уже никого не было, лишь кокон, что скрывал мои вещички. Я нагнулся, подобрал, что уцелело и пошел по магазинам. К чертям собачьим месть. Смерть в игре дело житейское. Ничего так, бодрит и показывает, что мы не вечны, а потому не стоит быть самонадеянным и беспечным.

Здесь и сейчас, в этом безумном городе у меня нет друзей и нет приятелей. Нет врагов и нет предателей.

— Так и куда же теперь? — вслух сказал я, стоя на побережье и расплылся в дурацкой улыбке, услышав звук собственного голоса. Шуршание волн и душераздирающие крики морских птиц были своего рода тишиной, которую не пристало нарушать голосу какого-то там простого смертного.