Аластер Рейнольдс - Медленные пули [сборник litres]

– Я в курсе, – отвечаю я. – Эта музыка звучит у меня в голове со дня возвращения.

Так далеко еще никто не заходил.

«Прогресс» углубился в Матрешку на пятьдесят километров – прошел два десятикилометровых слоя орбитальных препятствий. Далее начиналась самая сложная часть нашего полета. О существовании Слоя-3 мы знали со второго появления Матрешки, а вот о том, что под ним, достоверных данных не было.

Препятствие состояло из двух сфер, побольше и поменьше, одна внутри другой. Ничего темнее их мы не встречали, но, к счастью, в сферах имелись отверстия. Десятки круглых, от километра до трех в диаметре, отверстий располагались, казалось бы, совершенно произвольно, но схема их распределения была одинаковой для обеих сфер. Вот только сферы двигались на разной скорости, по разным, медленно прецессирующим орбитам, поэтому совпадали отверстия лишь изредка. В эти окна проглядывало сердце Матрешки: она мигала нам сине-зеленым, намекая, что за Слоем-3 – сияющие глубины.

Скоро мы их увидим.

– Как у него дела? – спросила Галина, сидевшая у панели управления. Я только что навестил Якова в орбитальном модуле. Надел ему на запястье специальную манжету, чтобы на Байконуре могли сделать анализ крови.

– С прошлого раза мало что изменилось. Яков смотрит на меня, но ничего не говорит и не делает.

– Нужно давать ему больше лекарств. – Галина застучала по клавишам, корректируя угол обзора одной из камер «Прогресса», который завис в нескольких километрах от Слоя-3. – Введи Якова в кому – до тех пор, пока он нам не понадобится.

– Я консультировался с Байконуром. Они не советуют менять дозировку, пока не проведены анализы.

– Легко им советовать из другой половины Солнечной системы.

– Послушай, это они эксперты, а не мы.

– Ну, как скажешь.

– По-моему в этом вопросе стоит положиться на Байконур. У нас и других забот хватает, разве нет?

– Тут ты прав, товарищ.

– Ты довольна тем, как мы приближаемся? Что-то давно из кресла не встаешь.

– Мы же ради Матрешки и прилетели сюда. Системы «Прогресса» мрут как мухи – жить этому кораблю еще часов шесть, а потом все, крышка. Так что или сейчас, или никогда.

Перед такой мудростью я мог только преклониться.

За годы, минувшие с последнего появления Матрешки, сложное движение сфер изучали интенсивно и тщательно. Карта отверстий на внутренней сфере стала настоящим прорывом. Впрочем, надежный алгоритм, который позволил бы предвосхитить появление окна, так и не составили. Сферы ускорялись совершенно непредсказуемо, делая долгосрочные прогнозы абсурдными. Пока не появлялось окно, рассчитать движение внутренней сферы не представлялось возможным. От монолитной поверхности лучи радара отскакивали, как от неподвижной.

Галине оставалось лишь ждать, когда появится окно, и гнать в него «Прогресс», надеясь, что корабль проскочит в проем. Анализ имеющихся данных показывал, что окно появляется каждые семьдесят две минуты. Но это в среднем. За несколько минут могли появиться два окна, а потом – пауза часов на десять. Временны́е рамки предельно жесткие – с места следовало сорваться в первые же секунды после появления окна. Бедная Галина напоминала дуэлянта, который держит палец на курке и ждет, когда шелохнется противник.

Получилось так, что годное окно – такое, до которого реально добраться за отведенное время, – открылось через сорок минут после нашего разговора. Глянув через Галинино плечо на экраны, я не заметил особых изменений в Слое-3. Лишь когда «Прогресс» уже понесся к цели – так быстро, что корабль не остановить и курс не изменить, – сине-зеленое сияние убедило меня, что окно и впрямь открывается. Но даже тогда слабо верилось, что он проскочит в мигающий глаз Матрешки.

Разумеется, случилось именно так. Залом в углу Галининого рта чуть разгладился: значит, у нее отлегло от сердца. Хоть ненадолго. Мы оба понимали, что успех временный, ведь теперь «Прогрессу» стало еще труднее контактировать с «Терешковой». Сквозь Слой-3 человеческим сигналам не проникнуть. Они полетят лишь в открытое окно, а уж с направлением – как получится. Микроспутникам-ретрансляторам, размещенным вокруг Матрешки, следовало перехватывать обрывки сигналов и слать их обратно на «Терешкову». Без нитей кукловода автоматический аппарат станет все больше полагаться на решения собственных бортовых компьютеров.

Эксперты, планировавшие наш полет, предусмотрели для «Прогресса» каждый вариант, каждый мыслимый сценарий. При этом эксперты ожидали, что Матрешкины секреты недоступны их воображению. Иначе их ждало бы горькое разочарование.

Камера заднего вида показала, как закрывается пропустившее Матрешку окно. Внутренняя поверхность Слоя-3 оказалась такой же безбожно темной, как наружная, зато все остальное сияло. Я затрепетал, чуть ли не в религиозном экстазе. Еще немного – и Матрешкины секреты станут достоянием всего человечества, но пока, на один драгоценный, великолепный миг, такой привилегией обладаем лишь мы с Галиной. Ни одно разумное существо в эти глубины не заглядывало.

За Слоем-3 лежало очередное пустое пространство – Брешь-3, за ней – очередная сфера. Мы разглядывали центральные шестьдесят километров Матрешки, в трех четвертях пути к тому, что скрывало ее сердце. Слой-4 совершенно не напоминал темные устройства, до сих пор попадавшиеся нам, – скорее колючий плод, бактерию-мутанта, фантастический коралл. Поверхность сферы едва просматривалась, затянутая шипами, колючками, жесткими побегами, витыми рогами единорогов среди километров пустоты. От шипа к шипу вилась кружевная паутина из неизвестной материи. Самые крупные заросли оплетали жесткие образования вроде корней деревьев-гигантов. Брешь купалась в сине-зеленом свете, будто стеклянная скульптура, озаренная изнутри. Свет дрожал и пульсировал. Казалось, Слой-3 не проектировали, не строили – он вырос сам, дикий и непредсказуемый. Зрелище пугало и завораживало.

Сигнал оборвался. Теперь «Прогресс» мог положиться только на свои мозги.

– Ты молодец! – похвалил я Галину.

Галина не ответила. Она заснула. Из-за невесомости голова ее не свесилась, рот не открылся, но веки сомкнулись, а пальцы на ручке управления расслабились. Лишь тогда я понял, что Галина выжата как лимон. Наверное, ей снились мирные сны. Она свою задачу выполнила. Не подвела матушку-Россию и Второй Союз.

Я решил ее не будить и посвятил два часа административно-хозяйственным работам. У нас осталась только антенна с малым усилением – другая, с большим усилением, отказала сразу после вылета, – поэтому, прежде чем пересылать на Землю данные с «Прогресса», их следовало рассортировать и сжать. Рано или поздно на Землю попадет вся информация с «Терешковой» – разумеется, если мы вернемся, – а пока мне хотелось передать на Байконур самое важное и интересное. Параллельно я проверял, нет ли новостей с «Прогресса», но сигнала не было.