Андрей Но - Субъект. Часть вторая [publisher: 1С-Паблишинг]

Материал, из которого был склепан этот пластиковый контейнер, не только не позволял мне увидеть, что внутри. Он был совершенно невосприимчив к любому моему дистанционному воздействию – ведь посылал я свои сократительные сигналы по алиеноцептивной наводке.

Выходит, все, что будет облачено хотя бы в напыление из этого материала, станет для меня неуязвимым. Хуже того, экранирующим полностью, словно повязка на глазах!..

Мой желудок свело судорогой. Они не отступятся. Они доведут начатое дело до конца. Неожиданный отпор, который я им дал тогда, их не смутил, а лишь отсрочил неминуемое. Все это время они терпеливо выжидали и планомерно готовились к захвату…

Из моей комнаты раздался телефонный звонок. Звук мне показался до омерзительного внезапным, неприятным. Подобным звоном разносится по телу рецидив хронического заболевания. Подобной эмоцией сопровождается постоянно избегаемая мысль о каком-либо неотложном, но все же постоянно откладываемом деле…

– Да? – раздраженно спросил я, поднеся телефон к уху.

– Добрый вечер, – послышался чей-то вкрадчивый, как шаги канатоходца, голос. Чей-то, несомненно, знакомый голос. – О, мне кажется, я выбрал неподходящее время для звонка… мне кажется, я вас отвлекаю, но… Боюсь, я буду вынужден вас отвлечь.

Мое сердце сжалось в дурном предчувствии.

– Кто это?

– А вы меня уже забыли, – с наигранным разочарованием протянул голос, – а я вас – нет. Прошло так много времени, а мне кажется, я думаю о вас чаще, чем тому бы полагалось…

Я вспомнил эту манеру разговора. Это был следователь.

– Равно как и доселе неразрешимое уравнение, мыслями к которому возвращаешься из одного упрямства каждый день, – продолжал он, – и вот вы, его невольный создатель, подбрасываете мне недостающую для ответа величину. И что же вы думаете – не прошло и пары дней, как я уже дышу вашей разгадке в спину. Вы гордитесь мной?

– О чем вы говорите? – спросил я.

– О том самом, при виде чего сейчас принято чесать затылок, – по ту сторону трубки послышалась скрипнувшая, а затем и хлопнувшая дверь, – но это вопрос времени, я вам обещаю…

– Вы все еще расследуете то дело о погибшем парне? – стараясь не растерять самообладания, ровным голосом уточнил я.

– Боюсь, того парня явно недостаточно, чтобы я был уполномочен вам звонить. Но вам, судя по всему, наскучила эта застопорившаяся игра, и вы решили сделать ее справедливей. Например, засветились на нескольких видеорегистраторах в местах, где вам, конкретно вам, вообще не положено быть и к которым, по-хорошему, не стоит даже просто приближаться во избежание нежелательных для вас ассоциаций – ведь происходящая ныне чертовщина автоматически заостряет мое внимание на вас. И как выяснилось, не зря.

– И что вы подразумеваете под чертовщиной? – напряженно выдавил из себя я. – Клуб, под которым образовался оползень?

– Так вы и там успели побывать? Вы не перестаете удивлять. Стало быть, это и объясняет неудавшийся вечер одной из местных бандитских группировок – прежде всего, не удался вечер у вас, с чем вы явно и не намерены были мириться.

Чего уж тут скрывать – видео, где ваше магическое перевоплощение из главного подозреваемого в невинного гражданского, читающего газетку, сумело пустить пыль в глаза представителю закона – несколько смутило и разочаровало весь отдел. Новоиспеченного сотрудника хотели с позором выгнать, но тут-то и вмешался я.

Мне удалось убедить их, что все не так просто, как кажется на первый взгляд, в чем, собственно, они убедились и сами, когда пришли известия о результатах вскрытия погибших.

Никого так не удивил ни труп, чья голова висела на одном лишь лоскуте кожи, ни Мстислав Вениаминович, именуемый в криминальных кругах Кларетом, что выстрелил в самого себя, как судмедэксперт, что с глубочайшим изумлением оповестил нас о механических и, что главное, избирательных повреждениях тканей головного мозга некоторых из жертв.

Все бы ничего, вот только стоявшая на пути к ним кость и остальные окружающие их ткани остались нетронутыми…

И тут я им и говорю – а знаете, однажды мне уже доводилось это наблюдать. А вам? Да-да, вам, уважаемый… Не хотели бы вы заявиться ко мне на чашечку терпкого чая, поговорить об этих странных совпадениях и в целом о чертовщине, происходящей вокруг вас, а?..

– Нет, – не нашелся, что ответить я. Внезапно моя голова рефлекторно дернулась на алиеноцептивно отраженный всполох раздвигающихся дверей лифта на нашем этаже.

– Разумеется, я и так знал, что вы не воспримите как должное мою любезность, – в голосе следователя прозвучали торжественные нотки, – и потому уже направил к вам своих ребят.

Из лифта торопливо выскочили две фигуры, на ремнях которых пронзительно, словно затмившееся луною солнце, отсвечивали кольца металлических браслетов. Кобуры с увесистым и сияющим содержимым часто постукивали об их бедро. Расширившимся глазами я провожал их взглядом через стену, пока они не приблизились к нашей двери и не начали в нее требовательно трезвонить. Опомнившись, я суматошно заметался по квартире.

– Открывайте сейчас же! Это полиция! – грозно прокричали за дверью. – Мы знаем, что вы здесь!

Затравленно оглянувшись на сотрясающуюся дверь, я вдруг четко осознал все хладнокровие ловушки, подстроенной следователем. Конечно, догадываясь о том, на что я был способен, глупо посылать ко мне обычных людей. Нужны были необычные, а именно – знающие меня люди. А знающие меня благоразумно сидят на месте, по крайней мере, до тех пор, пока не до конца не изучат.

Но при всем этом его, следователя, здесь нет. Он знает, на что послал своих людей. Либо они вернутся к нему ни с чем и без всего – и без всего того, что было с ними и внутри них изначально, – и тогда это расчистит его дорогу от иррациональных формальностей, презумпций невиновности и прочих доказательств, сметет все эти бюрократические препятствия на пути к моему законному аресту, либо же я попаду к нему без лишней крови и жертв, под видом подозреваемого, но попаду уже надолго, так как препятствия, стоящие сейчас на пути моего незамедлительного ареста, в этот раз позволят ему изолировать меня на неопределенный срок, что уже будет сопоставимо с неофициальным арестом, исход которого один – вне всякого сомнения, они докопаются до правды, и свободы мне больше не видать.

Что ж, в тюрьму я не хочу. Значит, через каких-то две-три минуты, после того, как рация людей, отправившихся на мое задержание, перестанет отвечать, меня объявят в масштабный розыск. Нарекут врагом народа. Чудовищем, при встрече с которым следует тихо-тихо, а еще лучше, предварительно отдалившись на приличную дистанцию, украдкой достать свой телефон, позвонить в местный отдел полиции и бежать, бежать скорее, прятаться в укрытие. Или же…