Андрей Но - Субъект. Часть первая [publisher: 1С-Паблишинг]

– Значит, от Айсберга не стоит ждать технологий, что позволяли бы делиться с другим человеком своими мыслями?.. Ну или хотя бы картинками?

– Ну, вообще-то подобная технология существует уже испокон веков, называется речь, она же – единственный возможный дешифратор мыслей, – съехидничал глава третьего уровня.

– Вы же поняли, о чем речь, – пресно улыбнувшись, уперся я, – я про непосредственную передачу мыслей в первозданном виде. Посредством мысленных усилий.

– Сила мысли? – рассмеялся он. – Мысль не так уж и сильна, чтобы суметь преодолеть даже незначительные расстояния, находящиеся за пределами головы. Но даже если мы найдем прибор, способный отправлять твои образы в голове как письма, получится полная ересь.

– Почему же?

Его глаза медленно закатились.

– Ассоциации, – терпеливо напомнил он, – на чем базируется весь ход наших мыслей и образов, ты не забыл?

– Неужели у всех разные ассоциации с тем же яблоком?

– Способы опознания яблока могут у всех разниться. А именно на критериях опознания и строится весь образ. Образы в голове субъекта может распознать только сам субъект. Чтобы воссоздать в воображении полноценный внешний вид того же яблока, нужно задействовать множество энергетических ресурсов. Память формы, цвет, трехмерная структура. Но мозгу это ни к чему, ему проще взять всего несколько привычных опознавательных признаков яблока, по которым субъект сможет идентифицировать его без всяких проблем, но…

…как только он начнет присматриваться к деталям , то поймет, что этот образ можно назвать яблоком лишь в весьма обобщенном смысле. Добавив к нему характерную деталь, которой не доставало в этом образе, воображение тут же выместит другую деталь, что наименее приоритетна для полной идентификации целостной картины…

…а все потому что объем воображения, как и, собственно, емкость задействованной им оперативной памяти, имеет жестко ограниченный лимит. Но самое интересное то, что это и не важно… Ведь исчезновение этой исчезнувшей детали субъект совершенно не заметит! До тех пор, пока не вернется к ней вниманием, но и тогда деталь вернется вновь, вытолкнув уже другой признак. Это уловки воображения, которое смеется за спиной нашего м… внимания.

– Короче говоря, толку от чтения этих ассоциаций нет, – огорошено подытожил я. – Но все же… Я ведь вижу сам мозг, – мой взгляд уткнулся прямо в выпуклый лоб нейрохирурга. – Вижу, как в нем гуляют электрические потенциалы… Их ритм и интенсивность… Местоположение… Не значит ли это, что чужие мысли я могу как минимум предполагать?

– Не мысли, а настроение тогда уж, – вздохнул нейрохирург, – намерения. Психическое состояние. Но для этого надо быть сведущим в нейрофизиологии и вовсе не по учебникам. Такое в одной лишь теории не понять. Не знаю точно, в каком свете все это видишь ты, но лично мне пришлось не менее десятка тысяч снимков МРТ перелопатить, прежде чем научиться понимать различия между депрессией и эйфорией.

Но чисто гипотетически можно допустить, что располагая знаниями о «внутреннем» виде этих состояний, а также опираясь на предположительный портрет личности, ее мимики, идеомоторики, а также на то, что она при этом говорит, с учетом обстоятельств, в которых она, на данный момент, находится, в принципе, можно ее мысли, как ты говоришь, прочесть. Собственно, – он с улыбкой постучал по дужке своих очков, – наш гаджет преуспеет в этом даже больше, чем твои способности… Но даже с эмпатиорами мы видим только предположения о мыслях, но не сами мысли…

– А чем является наука, да и вообще все то, что наблюдаем, чувствуем? Чем, если не предположением?

– Тоже верно, – улыбнулся нейрохирург, – ты упрямый… А эта черта, я тебе так скажу, у наших сотрудников является наиболее востребованной…

Мое сердце радостно забилось, уловив подспудный смысл его слов. Глава третьего уровня явно пребывал в отличном расположении духа, потому что вдруг снял одну из самых маленьких картин со стены и почти насильно вручил мне.

– Для ясности ума, – пояснил он. – Смотри на нее перед сном, очищает голову от мыслей… Доказано.

Я поблагодарил и сунул рамку себе за ремень.

– Когда пойду…мм, не затруднит ли вас отправить со мной ту самую девушку, что сопровождала?

Нейрохирург внимательно посмотрел на меня поверх своих очков. Я старался держать свою мимику нейтральной. Он бесстыже расхохотался.

– Как пожелаешь… И да, прошу тебя… На первое время воздержаться от… эмм… демонстрации того, что ты умеешь… другим.

– Да мне и некому, – уклончиво пообещал я.

Прежде чем позволить мне уйти, нейрохирург напоследок настоял на взятии крови для биохимического анализа. Побуравив склянку с полученным материалом маниакальным взглядом, он отдал ее на центрифугирование, а мне же, пообещав при следующей встрече дать ответы на все вопросы, осторожно пожал руку и проводил в главный холл, где меня уже дожидалась перебивающей дыхание красоты сопроводительница.

– Давно не виделись, – саркастически приветствовала она меня.

– Ошибаешься, – многозначительно парировал я, – из поля зрения я тебя не выпускал.

– Должна признать, я тебя тоже, – контратаковала она, заставив меня с тревогой вспоминать, не делал ли чего-нибудь эдакого, что выставляло бы меня перед ней на посмешище.

– Наблюдала за протоколированием эксперимента, – продолжила она, – слов нет, одни эмоции. Как тебе это удается? Ты действительно всё видишь насквозь?

Я замялся. Мой взгляд предательски скользнул вдоль ее поясничного изгиба и ниже.

– Мм…ну да, почти…точнее, слишком…в общем, чересчур насквозь, – невнятно объяснил я.

Смущение красным потом проявилось на коже ее приподнятых скул.

– Я говорила с нашим главой, – взяв себя в руки, продолжила она, – но ничего вразумительного он мне так и не сказал.

– Предлагаю тебе записаться ко мне на индивидуальный тренинг. Уверен, совместными усилиями мы откроем в тебе точно такую же способность.

Девушка вежливо улыбнулась, но смолчала.

– Первое занятие бесплатно, – торжественно добавил я, уже безо всякой уверенности в том, что мою наспех придуманную шутку сочли удачной.

– Было бы время, – уклончиво пробормотала она, без видимой причины посмотрев куда-то в сторону.

– Временем распоряжаются наши потребности, – почему-то не сдавался я, – было бы желание, а уж оно бы выкопало несколько часов из мусора повседневных обыденностей…

– А что ты будешь есть на ужин? – резко спросила она.

Я украдкой глянул на ее поджавшиеся губы.

– Макароны из низших сортов пшеницы.

– А почему низших сортов? – не поняла девушка. – Высшие же лучше…