Андрей Но - Субъект. Часть первая [publisher: 1С-Паблишинг]

Но снимок этих легких выглядел так, словно его забрызгали мутно-белой краской. Место, где должна быть пустота, было испещрено бороздами белесого цвета. В контексте рентгенограммы – цвета плоти, что провисала внутри полости, как вермишель, просочившаяся через дуршлаг. В то же время на снимке отсутствовало дно легких, а также нигде не угадывалось сердце. Но оно нашлось на рентгенограмме брюшной полости, оно еле угадывалось там, среди груды остальных органов, тесно укомплектованных в районе таза.

Выглядело это, мягко говоря, ужасно. На ум шла разве что граната, взорвавшаяся внутри него… Но при этом взорвавшаяся в строго заданном направлении, не затрагивая рядом лежащие участки, а только в самый низ. Как если бы его внутренности испытали сильнейшее гравитационное притяжение. Да внутри него живого места не осталось! Но…

– На его коже ни пореза, – промолвил следователь, глядя мне через плечо, – ни деформаций грудной клетки. Внешне – он остался целым и невредимым. Вы случайно не знаете, что бы это могло быть?

Я хотел пожать плечами, но из-за адреналиновой контузии вышло так, будто меня передернуло от омерзения.

– Такого не только мне никогда не доводилось видеть, но и всему отделу судебной медицины. Ручаясь банальной логикой, вы не могли нанести ему подобные увечья, даже если бы хотели. Но свидетели указывают на ваш мимолетный конфликт за несколько секунд до его смерти. Как говорят, он сшиб вас плечом, а вы ему махнули вслед рукой. Так? Ах да, как вы сказали, вы хотели его окликнуть, – скептически ухмыльнувшись, он выдохнул мне сигаретный дым прямо в лицо. Я терпеливо приостановил свое дыхание. Внезапно его взгляд переменился. Он начал внимательно всматриваться. Клубы дыма, выдохнутые из его рта, неестественным образом огибали мою голову, как если бы она была помещена в террариум. Я медленно закрыл глаза. Всё. Сейчас он поймет.

– Вы не против, – неожиданно воскликнул он, – если я вам поведаю теорию, которую недавно создал?

Он метко забросил огрызок сигареты в урну и отошел высунуть голову за дверь, чтобы осмотреться. Я со скрытым облегчением выдохнул. Кажется, из-за полумрака он ничего не заметил.

– Я очень люблю свою работу, – начал он, плотно прикрыв за собой дверь, – и потому, как и в лучших традициях любовного романа, искал причину всех событий и происшествий, в связи с которыми я вынужден сидеть здесь, на ней… в ней… по уши в своей ненаглядной… Всюду и испокон веков люди тыкают друг друга ножами, стреляют из ружья, дерутся до потери жизни, и чаще всего за этим стоит вовсе не агрессия, а провокация, различные формы унижения. Зачастую за агрессией стоит некий повод, который её праведно призвал.

Мужья издеваются над женами. Жены, в свою очередь, нередко избивают своих детей, а дети же в школе втаптывают в грязь еще не окрепшее достоинство своих нелепых сверстников, которые, в итоге, вырастают в психопатов, что компенсируют некогда уязвленное самолюбие каким-нибудь глобальным и извращенным методом…

Или вот еще, – он кивнул на целую стопку документов, – дорожно-транспортные происшествия случаются гораздо чаще вовсе не из-за липового водительского удостоверения и отнюдь не от непредвиденных сбоев в технике. Соревновательный интерес. Вы наверняка замечали такую закономерность – чем дешевле авто, тем быстрее ездит на нем владелец. Особенно высокой отметки скорости он достигает при виде дорогих и скоростных машин, стоит им только появиться в зеркальце заднего вида. Или же кто-то просто не желает уступать дорогу.

Лидеры народных восстаний и тираны, некогда в корне менявшие мировой режим. Дискриминация, ущемление прав общественных меньшиств и даже воровство. Да-а, весьма редко наворованное используют лишь для насущного. Обычно эта планка перерастает всякий разумный предел, и атаманы группировок подыхают, задохнувшись в наркоте, лежа в ванне с шампанским, в россыпях банкнот вместо обычных лепестков розы…

– Вы чувствуете связь между каждой из этих ситуаций? Вы ведь понимаете, что за всем этим стоит, не так ли? – снова подойдя, он испытующе впился в меня взглядом. – Источник всех социальных бед – самоутверждение. Этот рудимент, – его лицо скривилось, – этот вылезший наружу аппендикс, что плетется за нами хвостом из тьмы веков. Это гнилой зуб во рту нашей цивилизации. Это прочно встало на пути всех человеческих намерений, призванных нас развивать.

Я молчал.

– Даже толком не зная ничего о произошедшем с этим парнем, я убежден, что вы – жертва вспыхнувшей жажды самоутверждения, и только потому вы теперь сидите здесь, – процедил сквозь зубы он. – Как и тот парень, что отныне отдыхает в морге, точно так же обязан своим отпуском этому психологическому дефекту нашего вида.

– Однако, – он отвернулся, заложив руки в замок, – по закону нам к тебе не с чем прикопаться. Но всё же я нахожу все это крайне любопытным, и на подобную свя…

– Это совпадение, – надтреснутым голосом воскликнул я, – мне жаль этого парня. Но я здесь не при чем.

Глаза следователя округлились от гнева. Он подлетел ко мне вплотную и, брызжа слюной, прорычал:

– Я уверен, что это, неведомым мне образом, сделал ты! И мне ненавистна мысль, что до тех пор, пока нет никаких доказательств, ты будешь считаться невиновным. Да, я вынужден тебя отпустить. Но не сомневайся, глаз с тебя спускать я не намерен. А пока, – он дернул головой в сторону двери, – свободен.

– Я сплю? – слабым голосом спросил друг, сидя посреди разбросанных мною вещей в его же комнате, к которым я, впрочем, даже и не притрагивался.

Он сидел в боязливой позе, робко зажав кулаки промеж колен, смотрел остановившимися глазами перед собой, оглушенный моим откровением настолько, что поначалу даже отказывался его воспринимать.

Он упрямо мотал головой, отказываясь смотреть на раз за разом как будто по своей воле падающие вещи, он игнорировал книги, что самостоятельно выдавливались из плотно сжимающих тисков стоящих по соседству фолиантов. В конце концов, он отвернулся от ртутного термометра, который буквально у его носа воспарил прямо с моей ладони, а заполняющая его ртуть, без видимых на то причин, спряталась за отметкой в тридцать четыре градуса.

А что до моей попытки передать весь необъятный по меркам ощущений мир, который открывался передо мной благодаря алиеноцепции, то здесь друг и вовсе рассмеялся, посчитав, что это просто какая-то выдуманная шутка.

– Это не может быть правдой, – упорно повторял он, улыбаясь. Но по мере углубления в детали, которые, ко всему прочему, подкреплялись моей малообъяснимой осведомленностью о местоположении вещей в его квартире, включая те, о которых он и сам не знал или напрочь забыл об их существовании, как, например, о флэш-накопителе, затерявшимся под ковром, его улыбка меркла все сильнее, все меньше находя в себе пищу для сопротивления.