Макс Коллинз - Мумия. Возвращение

Глубоко под землей расползлись во все стороны бесчисленные коридоры и залы – запасники музея. В одном из таких помещений, загроможденном гигантскими ящиками, колоннами и статуями, полным ходом шла подготовка к жуткой церемонии. Тусклые, красноватого оттенка электрические лампочки хранилища едва рассеивали мрак, но ярко пылающие факелы в руках собравшихся давали достаточно света – тревожного, оранжево-кровавого, зловещего. Маленький человечек в красной феске, служивший смотрителем музея, стоял рядом с Лок-нахом в окружении одетых во все красное сподвижников, которые, раскачиваясь, медленно, нараспев тянули заклинания, которые никто не слышал вот уже несколько тысяч лет.

Посреди круга, подобно идолу, возвышалась глыба обсидиана с заключенными в ней гротескно искаженными останками Имхотепа – бывшего человека, будущего бога, а ныне мумии, которой довелось уже дважды ступать по земле. Полированная черная поверхность обсидиана, словно зеркало, отражала мятущиеся языки пламени. Просвечивающийся сквозь каменную толщу распахнутый рот Имхотепа, казалось, взывал и требовал немедленного освобождения. Чуть поодаль от каменной глыбы ожидал своей жертвы древний каменный саркофаг со снятой крышкой. Внутри него билось и трещало пламя.

Такая вот дикая картина и представилась глазам Эвелин О’Коннелл, едва очнувшейся от навеянного хлороформом сна. Молодая женщина оказалась здесь отнюдь не по своей воле. Отчаянно извивающаяся, в путах, удерживающих ее на черной каменной плите, сейчас Эвелин напоминала какое-то экзотическое блюдо, подаваемое к столу на подносе. Платье с египетским орнаментом было изорвано, и пламя факелов бросало оранжевые отблески на ее нежную кожу.

Увидев собравшихся, среди которых был и смотритель музея, Эвелин прекратила бессмысленное сопротивление. Немногие ученые обладали такими глубокими познаниями древнеегипетского языка, как Эвелин О’Коннелл. Она сразу поняла, что означали эти молитвы и заклинания. Молодая женщина догадалась о значении готовящегося здесь обряда, несмотря на то, что еще не совсем оправилась от головокружения и все еще пребывала в шоке. Она знала, зачем здесь собрались все эти люди. Внезапно взгляд ее привлек огромный камень, внутри которого находился... искаженный затвердевший труп.

– Имхотеп, – прошептала она, словно боялась даже произносить это имя вслух.

– Восстань! – сказал кто-то на древнеегипетском языке.

Смотритель Хафис читал «Книгу Мертвых»!

Сейчас он чем-то напоминал священника, цитирующего Библию своим прихожанам. Хафис держал в руках черный том, и его обсидиановый переплет походил на тот камень, в недрах которого пока находился плененный Имхотеп.

– Восстань! – повторил Хафис, и его голос эхом разнесся по залу. – Восстань!

При виде того, что пришлось созерцать далее Эвелин, любая другая женщина (да и некоторые мужчины тоже) непременно бы упали в обморок...

Труп Имхотепа в камне неожиданно зашевелился!

В тот самый момент, когда Эвелин внесли в зал, где собрались апологеты тайного культа, Рик О’Коннелл и Ардет-бей – первый с ружьем в руке, а второй с полюбившимся ему автоматом Томпсона – осторожно продвигались по коридорам второго этажа. От неожиданного раската грома оба мужчины вздрогнули и обменялись нервными, вымученными улыбками. Минуту спустя очередная вспышка молнии осветила стеклянную крышу музея, ту самую, через которую храбрецы проникли в здание.

И тут до слуха Рика и медджая донеслись отдаленные мужские голоса, нараспев читающие какие-то заклинания на древнем языке.

– Они здесь, – негромко проговорил О’Коннелл, и в его голосе прозвучала затаенная радость. – А это означает, что и Эви должна быть где-то рядом.

– Нечто подобное я и предполагал, – ответил медджай. Правда, Ардет-бей никакого облегчения сейчас не испытывал. –Они собираются пробудить Того, Чье Имя Не Называют.

Вспомнив маршрут, который обрисовал ему сын, О’Коннелл решил, что скорее всего жену ему придется искать в подвальном помещении, в запасниках музея. Но сначала он намеревался проверить два верхних зала, номер шестьдесят и шестьдесят одни – те самые, где располагалась коллекция мумий. Жестом приказав медджаю следовать за собой, Рик снова двинулся вперед. Вскоре они подошли к большому саркофагу. Его крышка была снята и стоила поодаль, чтобы посетители могли видеть замотанную в бинты мумию. Вдруг где-то наверху сверкнула молния, прогремел гром, и мумия в саркофаге внезапно села.

– Вот проклятье! – воскликнул от неожиданности О’Коннелл, вскидывая ружье и отступая назад, к стеклянной витрине. Ардет-бей сделал то же самое.

Мумия продолжала сидеть в саркофаге, как будто только что проснулась после долгого сна. Она словно ожила, правда, при этом, похоже, вовсе не собиралась нападать на пришельцев.

О’Коннелл посмотрел ни Ардет-бея таким взглядом, словно хотел спросить: «Какого черта?!» – но в этот момент позади них послышался шум. Он доносился как раз из застекленной витрины, за которой были выставлены мумии. Создавалось впечатление, что кто-то стучит по стеклу изнутри. Оглянувшись, мужчины увидели еще одну пробудившуюся мумию, которая что есть сил колотилась забинтованным туловищем о витрину.

О’Коннелл и Ардет-бей отступили в сторону и обменялись изумленными взглядами. В этот момент молния озарила зал белым светом. 

Только теперь они увидели, что вокруг них повсюду воскресали мумии. Одни садились в саркофагах, другие вылезали из гробов, третьи начинали поворачиваться из стороны в сторону, словно разминаясь. Вскоре они все принялись вертеться и подскакивать за стеклом, словно исполняли какую-то жуткую ритуальную пляску. Не хватало только музыки и хореографа, который мог бы придать движениям этих отвратительных созданий чуть больше изящества.

Рик и его спутник, держа оружие наготове, поспешили прочь из этого ада. Мумии, казалось, не собирались их преследовать. Очень скоро мужчины отыскали лестницу, о которой рассказывал отцу Алекс. Отсюда заунывное песнопение стало слышно чуть громче и отчетливее.

В самом чреве древнего здания, среди расползавшихся во все стороны коридоров хранилищ, полным ходом шел процесс оживления мумии. Мерцало пламя факелов, мерно раскачивались собравшиеся в круг мужчины в красных тюрбанах, а смотритель продолжал выкрикивать заклинания из книги в обсидиановом переплете.

Несмотря на тепло, излучаемое факелами и жар пылающего в открытом саркофаге огня, Эвелин не в силах была сдержать охвативший ее озноб. По-прежнему связанная, Эвелин лежала на плите, поддерживаемой двумя воинами. Очевидно, они ожидали каких-то распоряжений, о которых молодой женщине не хотелось даже думать. Со своего жертвенника ей было хорошо видно, как начал оживать окаменевший труп Имхотепа. Камень становился прозрачным, и сквозь него можно было наблюдать, как восстанавливается истлевшая плоть верховного жреца.