Макс Коллинз - Мумия. Возвращение

Эхо и громкий звук гонга дали О’Коннеллу возможность почти вплотную приблизиться к Имхотепу, который как раз собирался положить колотушку. Рик уже занес секиру над его головой, как вдруг что-то насторожило Имхотепа. Он стремительно развернулся, и секира Рика скрестилась с колотушкой, которую ожившая мумия не успела выпустить из рук. Острое лезвие секиры глубоко вонзилось в крепкую деревянную рукоятку колотушки и застряло в ней.

Мужчины пылающими ненавистью глазами уставились один на другого. На щеках обоих вздулись желваки, слышался скрежет зубов: каждый пытался сломить сопротивление врага. Затем, словно сговорившись, они попытались одновременно обезоружить друг друга, выворачивая руки, колотушка и секира выскользнули из их вспотевших от напряжения ладоней и исчезли и жадной пасти провала.

Мужчины инстинктивно отпрянули от края бездны и замерли лицом к лицу.

– Итак, вечные воины встретились вновь, – произнес, улыбнувшись, Имхотеп на своем древнем языке.

О’Коннелл ничего не понял из его тирады и, уж разумеется, был не в настроении обмениваться с врагом улыбками.

– Ну что ж, – продолжал верховный жрец, посмотрим, какую судьбу нам уготовили боги.

Противники одновременно шагнули навстречу друг другу: О’Коннелл – сжав кулаки и приняв боксерскую стойку. Имхотеп – вытянув перед собой скрюченные пальцы, словно собираясь задушить врага. Его ладони, словно клешни, стиснули кулаки Рика, и мужчины, соперничая в силе мышц, закружились по полу пещеры. При этом оба избегали приближаться к бездонному провалу, который был готов поглотить их. О’Коннеллу удалось избавиться от захвата, и завязалась драка. Они колотили друг друга руками и ногами, пуская в ход самые подлые приемы. В глазах обоих полыхали ненависть и ярость, хотя каждый испытывал своеобразное уважение к равному по силе и мужеству противнику.

Неожиданно пол под их ногами заходил ходуном. Соперники замерли. Тряска продолжалась, и вскоре вибрировала уже вся пещера. Непонимающе хмурясь, оба одновременно посмотрели друг на друга: «К нам кто-то приближается!»

О’Коннелл первым пришел в себя и отвесил Имхотепу правый хук с такой силой, что жрец откатился к золотым статуям и ударился об одну из них. Поднявшись на ноги и вытирая кровь из разбитой губы, Имхотеп выхватил из клешней скорпиона сразу два смертоносных оружия: трезубец и нечто вроде серпа на длинной рукоятке.

Но Имхотеп не торопился бросаться в схватку. На его лице явно читался вызов, и О’Коннелл осознал, что в их смертельной игре наступил решающий момент.

Рик кивнул и позаимствовал у соседней статуи точно такое же оружие.

И снова мужчины закружились по каменному полу, словно гладиаторы на арене Колизея. Каждый ждал удобного момента для нападения. И качалась схватка. Противники обменялись стремительными, как молнии, ударами, не нанеся, впрочем, друг другу никакого вреда. Они изощрялись в хитроумных выпадах и защитных приемах, а пещера продолжала сотрясаться.

К месту битвы что-то явно приближалось...

О’Коннелл, взбешенный тем, что противник ни в чем ему не уступает, старался разжечь свою ярость мыслью о том, что именно Имхотеп стал виновником смерти его любимой. Перед глазами Рика всплыло воспоминание о том, как над умирающей Эвелин с отвратительной улыбкой и окровавленным кинжалом в руке стояла любовница мумии. Издав яростный крик, О’Коннелл бросился вперед, обрушив на ошеломленного Имхотепа град ударов. Верховный жрец отразил безумную атаку Рика, но О’Коннелл упорно теснил врага.

Имхотепу стоило немалых усилий противостоять ему. В какой-то момент их трезубцы сцепились, а смертоносные серпы уперлись друг в друга. Опять все решала мускульная сила, но теперь в глазах противников не было и тени прежнего уважения: зрачки обоих сверкали черной ненавистью.

Вдруг огромные деревянные створки ворот распахнулись, словно выбитые взрывом или ударом огромной силы, и грянули о стены. Оглушительный звук гонга по сравнению с этим грохотом казался теперь не громче шепота!

Оба бойца, не расцепляя оружия, одновременно повернулись к воротам. Огромная арка, словно зияющая пасть, клубилась черными испарениями, сквозь которые невозможно было что-либо разглядеть.

Затем во мраке начали вырисовываться неясные контуры какой-то твари. Она двигалась по потолку из соседнего зала, постепенно спускаясь по стене. В ее очертаниях угадывалась что-то человеческое. Бойцам, застывшим на место, показалось, что из мглы постепенно появляется мужской силуэт. Могучее телосложение, смуглое, красивое и жестокое лицо. Вот только руки воина выглядели как-то странно. Когда туман рассеялся, выяснилось, что каждая из них заканчивается мощной клешней... 

Имхотеп и О’Коннелл инстинктивно отпрянули друг от друга, на время забыв о битве. Они были ошеломлены появлением грозного воина, которым, казалось, был не прочь вступить в битву.

Имхотеп что-то пробормотал Рику на древнеегипетском, но тот сейчас не нуждался в переводчике. О’Коннеллу и без слов было ясно, что перед ними сам Царь Скорпионов.

Теперь обоим противникам было прекрасно видно, с кем (или чем) им придется иметь дело. Царь Скорпионов выбрался из арки и очутился в центре зала. Это было ужасное подобие кентавра, только нижняя его часть представляла собой гигантское тело отвратительного скорпиона.

Великолепный мускулистый торс переходил в омерзительное членистое тело с множеством лап и изогнутым хвостом с длинным ядовитым жалом. По яростному выражению лица Царя Скорпионов было легко догадаться, что он взбешен.

Из всех ужасных и удивительных тварей, с которыми О’Коннеллу довелось встречаться во время своих путешествий по Египту, этот получеловек-полускорпион казался самым омерзительным. Самый страшный ночной кошмар не шел ни в какое сравнение с этим месивом человеческой плоти и хитином. Несмотря на свои резкие, как у насекомого, движения, чудовище высоко и гордо несло человеческую голову. Оно было столь же отвратительно, сколь и величественно. Его суставчатые ноги с когтями скребли по каменным плитам пещеры, издавая пренеприятный скрип.

Имхотеп и Рик с благоговейным страхом созерцали невиданное чудовище. Мужчины инстинктивно бросились в разные стороны. О’Коннелл отпрыгнул влево, а верховный жрец – вправо, создав, таким образом, стратегически выгодную для себя позицию для сражения с общим врагом.

Тварь возвышалась над ними, поворачивая голову то к Имхотепу, то к О’Коннеллу, словно прикидывая, с кого лучше начать. После недолгих колебаний чудовище уставилось на Имхотепа. На мужественном лице Царя Скорпионов появилось странное выражение. То ли он узнал стоящего перед ним верховного жреца, то ли древний инстинкт подсказал ему, кто из пришельцев представляет собой большую опасность.