Михаил Митрофанов - Особый приказ

Терзаемый болью человек почти всегда думает только о том, как от этой боли избавиться. Он может оговаривать совершенно непричастных людей, лишь бы от него отстали хоть на время. Он может начать плести чушь, одна проверка которой займет бесценное время. И, что самое страшное — он может начать рассказывать не то, что было на самом деле, а то, что хочет услышать неопытный дознаватель.

Петр тем и отличался, что был дознавателем опытным. Таким, для которого и пытки, и магия, выворачивающая память — лишь инструменты. Он умел просеивать слова, сопоставлять детали и неумолимо вести человека к той черте, когда он сам захочет рассказать все, что знает. Петр умел работать самым сложным, но и самым ценным способом. Одна беда — иногда ему не хватало времени. «Прямо как сейчас», — отметил Умов, вспомнив священника и его манеру держаться. Но, как бы то ни было, Петр успел вытянуть достаточно много, чтобы у Умова начала получаться более-менее ясная картина.

Он отметил три места вызова. Два совершили люди Саввы, еще один — люди Зимородка. Оба пленных из отряда Зоряна утверждали, что никого не призывали. Когда на карту легла третья отметка вызова, Умов ненадолго задумался. Все три раза вызывали Костлявых. Если они вызывали одинаковых демонов в специально подобранных местах, то где они будут проводить свой ритуал? Очевидно, там, где сойдутся все три эха от вызовов. Где они сойдутся? Очевидно, в центре круга, на котором лежат все три места появления Костлявых. Через полминуты Иван закончил чертить и улыбнулся: центр круга почти совпал с одной из точек.

Они сорвались с места вчерашним утром. Что-то щелкнуло в огромном государственном механизме, и большой конный отряд, стоявший в Алексине, бросили к Камню-на-Имии. Вечер они встретили на берегу Имии. До Камня им оставался ровно один дневной переход.

Когда вспыхнули костры, поднялся большой шатер и на места встали часовые, Ольга прошла к берегу, поодаль от солдат и подняла взгляд на небо. Открывавшийся вид был прекрасен, а вот настроение — как бы ни наоборот.

Ольга сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. В пальцах закололо, мир стал очень четким. Она осталась балансировать на тонкой грани, отделяющей обострение чувств от настоящей отрешенности. Но и этого хватило, чтобы выделить из шума лагеря знакомые шаги.

— Ну что же, слышно, как растет трава? — прозвучало за спиной.

— Такое слышно только в сказке, — в очередной раз ответила она. — Я пытаюсь понять, зачем нас отправили к Камню-на-Имии.

— И как?

— Пока никак, — Ольга перебросила косу вперед, не обращая внимания на еле уловимую насмешку. — Может, подумаем вдвоем?

— Зачем?

— Для борьбы со скукой? Для упражнения ума? Для развлечения? Я вижу, что опасности рядом нет, но ощущаю что-то нехорошее.

— Я не работаю с домыслами и ощущениями. Только с фактами. И пока что нам известно только то, что в пограничный город отправляется две сотни дворянской конницы. С ними в распоряжение команды Особого приказа идут два мага. Сильный отряд. Ты знаешь что-то еще?

— Я чувствую серьезную опасность, — добавила Ольга. — И это не то, что обычно бывает на границе…

— …Ну, это просто важнейшее уточнение.

Ольга раздраженно повернулась. Василиса Чернова стояла, сложив руки на груди, и разглядывала ее, чуть наклонив голову.

— …Да, это важно, — сердито повторила Ольга. — Мы вообще ничего не знаем и…

— И поэтому, — Василиса прищурилась, — ты пытаешься найти все, что тебе доступно. Но из того, что в Камень едем мы, уже следует, что рядом драконовы дети. Я не вижу смысла забивать себе голову сейчас, потому что по приезду мы окажемся в плену наших предрассудков. Не пытайся прорицать, ты все равно не захочешь быть провидицей.

— Я не готова отдать глаза за то, чтобы видеть будущее, — Ольга глянула на реку и вновь повернулась к сестре.

— Ты постоянно забегаешь вперед, — Василиса положила ладонь на плечо Ольги. — И тебе надо учиться владеть собой.

— Ты говоришь это по любому поводу.

— Я буду повторять это тогда, когда сочту нужным, — прищурилась Василиса. — У волшебника должна быть холодная голова.

— У волшебника должна быть жажда знаний, — парировала Ольга.

— Знаний, а не домыслов. И эту жажду следует утолять правильно! — Василиса ответила с напряжением, резко, будто собиралась своими словами что-то размолоть. Чуть помедлив, она продолжила спокойнее. — Если тебе невмоготу ожидание, стоит наблюдать, а не строить дом из воздуха.

— Я наблюдаю.

— Нет, не наблюдаешь. Ты описываешь свои ощущения, а не то, что ты видишь. Что ты видишь?

— Я вижу возмущения магии. В них прослеживается какой-то порядок. Как от очень слабого или далекого колодца. Лес выглядит зараженным сильнее обычного.

— Почему ты так считаешь? — уточнила Василиса.

— Тень, — сказала Ольга. — Полчаса назад мне несколько раз показалось, что за деревьями скрываются тени.

— Призрак?

— Нет, просто тень, похоже на выход магии. Я специально сейчас посмотрела в степь. Там ничего подобного нет. И это не игра света.

— Запиши, когда и где ты это видела, — чуть подумав, сказала Василиса. — Может пригодиться. Они были бесцветные?

— Да.

Василиса помолчала, потирая подбородок.

— Может быть, да, придется посмотреть здесь получше… — она чуть оживилась. — А что еще ты успела заметить? Какие они вообще были? Высокие? Низкие? Раздутые?

— Зыбкие и очень тонкие, — Ольга чуть помедлила с ответом. — Текучие.

— Очень хорошо. Могу сказать тебе точно: среди известной нечисти мало что подойдет под это описание. Скорее всего, это случайное возмущение магии. Как я уже сказала, запиши тщательно, может пригодиться. А сейчас лучше пойти есть и спать. Шатер ждет.

Василиса развернулась и зашагала к кострам. Ольга осталась наедине со своими мыслями. Беспощадная логика сестры развеяла часть ее страхов, но беспокойство никак не отпускало. Конечно, до настоящей провидицы ей было как до неба. Ее слабые способности не позволяли до конца понять, что же она предчувствует, и облечь это ощущение в словесную форму. Неясная тревога не могла дать ничего полезного: у границы со Степью всегда тревожно. Василиса уже принимала это как данность, Ольга все еще пыталась разобраться в оттенках своих ощущений.

Она не могла толком сказать, что сейчас заставляло ее размышлять над туманными знаками — собственное беспокойство или раздражение из-за равнодушия сестры. Через несколько минут она пришла в шатер, смирившись с тем, что пока не найдет ответа. Василиса уже спала крепко, без единого звука. Она не храпела, не ворочалась, не шуршала одеялом; ее лицо оставалось совершенно безмятежным. Снимая броню, Ольга подумала, что так спит кошка, или — что куда больше похоже на правду — цепенеет змея.