Стивен Кинг - Институт

– И протри все камеры! – приказала миссис Сигсби. – Я еще на прошлой неделе просила это сделать! Больше просить не стану.

– Да, мэм.

– Никому ни слова, Кларк.

– Конечно, мэм, конечно…

– В крематорий? – предложил Стэкхаус, когда уборщик вышел.

– Да. Попросим смотрителей отвезти ее к лифту, пока все на обеде. Обед у нас начнется… – миссис Сигсби взглянула на часы, – через полчаса.

– А в чем, собственно, проблема? – спросил Стэкхаус. – Да, случившееся надо держать в секрете от подопечных, это понятно. Но вы сделали такое лицо… как будто у нас серьезные проблемы.

Миссис Сигсби перевела взгляд с предсмертной записки на черное лицо покойницы с высунутым языком. Затем посмотрела на врачей.

– Выйдите, пожалуйста, в коридор. Мне нужно побеседовать с мистером Стэкхаусом наедине.

Хендрикс и Эванс переглянулись и вышли.

– Она была вашим информатором, так? Проблема в этом?

– Нашим информатором, Тревор. Да, проблема в этом. Если проблема вообще есть.

Год назад – нет, скорее полтора, тогда еще лежал снег – Морин Алворсон записалась на прием к миссис Сигсби и спросила, не найдется ли для нее какой-нибудь подработки. А Сигсби уже год раздумывала над одним проектом, но не знала, как воплотить его в жизнь. Она предложила Алворсон втереться в доверие к детям и время от времени рассказывать ей, о чем они болтают. Экономка согласилась, проявила инициативу и даже некоторое коварство: придумала историю про «слепые» зоны, где якобы не работает прослушка.

Стэкхаус пожал плечами.

– Да она же одни слухи приносила! Кто с кем перепихнулся, кто написал «ТОНИ КОЗЕЛ» в столовой, в таком духе… – Он умолк. – Хотя за эти доносы она, наверное, себя не хвалила.

– Она была замужем, но вы могли заметить, что кольца на пальце нет. Что мы знаем о ее жизни в Вермонте?

– Навскидку ничего не скажу, но все наверняка зафиксировано в документах. Могу изучить вопрос.

Миссис Сигсби задумалась. А ведь ей самой почти ничего не известно о Морин Алворсон! Да, когда-то она носила обручальное кольцо. Да, она была военнослужащей в отставке – как и многие сотрудники Института. Да, жила в Вермонте. И на этом все. Почему Сигсби не узнала о своем шпионе всю подноготную? Теперь ладно, Алворсон умерла, но… Напрашивались тревожные мысли – о забытой в кабинете рации (она решила, что уборщик переполошился из-за ерунды!), о пыльных камерах в коридорах, древних компьютерах и двух бестолковых компьютерщиках, о постоянной порче продуктов в столовой, прогрызенной мышами проводке и небрежных отчетах о видеонаблюдении (особенно в ночную смену – с 23:00 до 07:00, когда подопечные спали).

Безалаберность и халатность.

– Джулия? Я сказал, что могу…

– Я вас слышала, не глухая. Кто сейчас на посту видеонаблюдения?

Стэкхаус взглянул на часы.

– Скорее всего, никого. Сейчас середина дня. Допускаю, что дети либо сидят по комнатам, либо заняты своими детскими делами.

Допускаешь, значит, подумала миссис Сигсби. А допущения – мать безалаберности, это же ясно. Институт существует больше шестидесяти лет, и за все эти годы наружу не просочилось никакой информации. Особый телефон – так называемый Нулевой телефон – использовался только для плановых докладов: ни разу у Сигсби не появлялось иных поводов для звонка. Словом, внештатных ситуаций еще никогда не возникало.

В Бенде, конечно, ходили всякие слухи. Самым распространенным среди местных жителей было заблуждение, что Институт – это какая-то ракетная база. Или лаборатория, где разрабатывается биологическое либо химическое оружие. Или некое экспериментальное правительственное учреждение (уже ближе к правде). Слухи – это хорошо. Слухи – это самогенерируемая дезинформация.

Все хорошо, сказала она себе. Все так, как должно быть. Самоубийство больной экономки – лишь препятствие на пути, причем ерундовое. Однако оно недвусмысленно указывает на определенные… нет, не проблемы, еще не хватало удариться в паникерство… скажем, вопросы. И некоторые из этих вопросов возникли по ее вине. В первые годы, когда она только заняла руководящую должность, коридорные камеры пылью не покрывались. Она не выходила из кабинета без рации. И тщательно проверила бы сотрудницу, которой предлагала доплату за стукачество.

В голову пришла мысль об энтропии – тенденции двигаться по инерции, дрейфовать, когда все хорошо.

Тенденции делать допущения.

– Миссис Сигсби? Джулия? Приказы будут?

Она вернулась к реальности.

– Да. Мне нужна вся информация по Алворсон. И если на посту видеонаблюдения никого нет, отправьте туда кого-нибудь как можно скорее! Джерри, например.

Джерри Саймондс был одним из двух институтских компьютерщиков и лучшим специалистом по старому оборудованию.

– Джерри в увольнительной, – сказал Стэкхаус. – Рыбачит в Нассау.

– Тогда Энди.

– Нет. – Он помотал головой. – Энди сейчас в городке. Я его видел в магазине.

– Черт, он должен быть здесь! Тогда Зика. Который Грек. Он ведь раньше работал оператором видеонаблюдения, так?

– Вроде бы.

Ну вот, опять. Неопределенность. Предположения. Допущения .

Пыльные камеры. Грязные плинтуса. Болтовня по делу и без дела на уровне B. А на посту видеонаблюдения – ни души.

Пора срочно принимать меры – еще до того, как начнут желтеть и опадать листья. Все-таки самоубийство Алворсон стало неплохой встряской, уже за одно это надо сказать ей «спасибо». Миссис Сигсби не любила разговаривать с человеком, которому можно было позвонить только по Нулевому телефону – от легкой шепелявости в его голосе (не «Сигсби», а всегда «Шигсби») у нее мороз шел по коже, – но надо – значит надо. Письменного отчета в данной ситуации будет недостаточно. У Института есть агенты по всей стране. Частный самолет. Хорошо оплачиваемые сотрудники, которые получают щедрые бонусы. Однако вся организация с каждым годом все больше и больше напоминает захудалый магазинчик в торговом центре, который вот-вот должен закрыться. Это безумие. Пора все менять.

Она сказала:

– Пусть Зик проверит трекеры – все ли наши подопечные на месте? Особенно меня волнуют Люк Эллис и Авери Диксон. Морин часто с ними разговаривала.

– Мы знаем, о чем они говорили. О всякой ерунде.

– Просто исполняйте приказ, Тревор.

– С удовольствием. А вам не мешало бы расслабиться. – Он показал пальцем на труп с черным лицом и нагло высунутым языком. – Поймите же, тут все банально: смертельно больная женщина решила поскорей отправиться на тот свет, только и всего.

– Пересчитайте детей, Тревор. Если все будут на месте – сияют от счастья их довольные мордашки или нет, меня не волнует, – вот тогда я расслаблюсь.