Алексей Рудаков - Тропы Войны

– Они сожгли твой город, – прижимая его к земле, навис над ним капитан: – А кроме того – враг мог знать куда идёт, и замаскировался. Под Отцов твоих.

Пока они так беседовали, троица, бывшая на другом берегу, разделилась. Двое, двинулись назад, при этом, один из них, совсем по-человечески махнул рукой оставшемуся. Истолковать этот жест иначе, как – "Ну и чёрт с тобой", было нельзя.

Оставшийся, убедившись, что его товарищи скрылись из виду, подошёл к воде. Ещё раз посмотрев в сторону ушедших, он довольно потянулся, уселся на корточки, и принялся, с явным удовольствием, плескать себе в лицо речную воду.

– Если он сейчас не полезет купаться, – капитан принялся торопливо снимать броню: – То три дня можете называть меня девочкой. Без обид, Дось, – бросил он короткий взгляд на нее, но та только пожала плечами, высказывая полнейшее равнодушие.

Убедившись, что с водой всё в порядке, белая фигура поднялась, завела руки за спину и через миг на берегу оказался обнажённый мужчина примерно тридцати лет. Осторожно положив на траву широкий белый пояс, мужчина зашёл в воду по колено и, звонко взвизгнув, рухнул лицом вниз, подняв тучу брызг. Тотчас вскочив, и не забыв взвизгнуть во второй раз, он пробежал вперёд, молотя руками по воде.

– Дорвался, – раздетый до трусов Благоволин, неодобрительно посмотрел на купавшегося: – Во, разорался-то. Дось, – взявшись за последнюю деталь своего туалета, он виновато посмотрел на неё: – Ты извини, но мне без одежды лучше. Отвернись, а?

– Можно подумать, я что-то новое увижу, – фыркнула та, не сводя взгляда с наслаждавшегося водными процедурами, человека: – Иди, как тебе удобно. А если что – я тебе потом свою задницу покажу.

– Во! И мне! – Встрепенулся было Чум, но небольшой кулачок, материализовавшийся у самого кончика носа, резко поубавил его пыл.

– Тогда я пошёл, – сбросив с себя то малое, что ещё на нём оставалось, капитан исчез из виду.

– Ого, – покосившись на не колыхнувшуюся гладь воды у их берега, уважительно качнул головой Чум: – Морской спецназ. Элита.

Купальщик же, предоставленный сам себе, продолжал наслаждаться процессом. Опасаясь идти на глубину, он резвился стоя по пояс в воде. Прыжки, удары руками по воде, принимавшие тучи брызг, всё это, он сопровождал радостными воплями.

– Как ребёнок, блин, – проворчал лежащий в траве Чум: – Я на море таких видел. Знаешь, их родители, держат-держат, а потом…

– Да тихо ты, – толкнула его рукой Дося: – Помолчи, балабол.

Решив, что он уже достаточно освоился, человек сделал несколько шагов вперёд, встав так, что вода теперь совсем немного не доходила до его плеч. Издав победный вопль, не иначе как радуясь собственной смелости, он несколько раз хлопнул руками по воде, подпрыгнул и скрылся из виду, изобразив нечто вроде нырка.

Секунда, другая, но водная гладь оставалась недвижной, словно поглотив незадачливого ныряльщика.

– Вот так они и работают, – сорвав травинку, сунула стебелёк в рот Дося: – Цап-царап и готово.

– Скорее уж буль-буль, – покачал головой Маслов: – Раз! И даже кругов по воде нет.

– Круги, как раз есть, – появившийся из воды капитан, приподнял безжизненно обвисшее тело купальщика: – Принимайте. Дося, Чум – на вас язык. Оттащить от реки, обездвижить и привести в чувство. Орать не давать.

– Есть, командир, – коротко кивнув, Чум подхватил пленного на руки.

– Игорь – на тебе царь. Будет рыпаться – бей прямо в тыкву, я разрешаю.

– Меня? Бить? – Начал было возмущаться Клеоптр, но перехватив далеко на ласковый взгляд Маслова только вздохнул, принимая правила поведения.

– Я – за его поясом, – пояснив, Благоволин вновь исчез из виду, не выдав себя ни в одной, ни всплеском.

Когда он вернулся, на небольшой полянке, метрах в ста от реки, всё уже было готово к допросу.

Пленник, чьи руки были заведены за дерево и связаны, молчал, изредка дёргая мокрой головой.

– Комары? – Отбросив в сторону набранный из широких сегментов белый пояс, капитан натянул прямо на мокрое тело трусы

– Это он от воды, – вытащив из кармана платок, Дося вытерла его голову, не забыв убрать с лица мокрые дорожки: – Так лучше? – Она заботливо наклонилась над мужчиной, но тот только дёрнул головой, отворачиваясь от неё.

– Гордый, – присев на корточки перед ним, Благоволин потянулся к своему поясу, лежавшему поверх снятой брони. Достав из поясной сумочки небольшой раскладной нож с белым крестиком на красной рукояти, он раскрыл его и, поглядывая на пленника, принялся неторопливо чистить ногти.

– Это хорошо, что гордый, – осмотрев пальцы и оставшись довольным результатом, капитан подмигнул Маслову: – Гордые, они боль молча терпят. Кричать им она не позволяет. Гордость эта. А зачем нам лишний шум?

– Лишний шум нам не нужен, – закивал Игорь, поняв его игру.

– Именно! – Выщелкнув небольшую пилу, неизвестно для чего добавленную конструкторами к комплекту разнообразных приспособлений, Благоволин направил её кончик на ступню купальщика: – Начну с мизинца. Самый бесполезный из пальцев. И тебе профит – ходить ты сможешь, и нам – боли будет море. – Он демонстративно потрогал зубья пилы: – Тупая… Это хорошо! Чум, Дося – придержите товарища за ноги. Только не испачкайтесь – сейчас тут грязно будет. Игорь – возьми тряпку и, если его гордость не так крепка окажется, рот заткни.

Потянувшись и широко зевнув, капитан поднёс лезвие к обречённому пальцу: – Всю жизнь мечтал врачом стать, – добавил он, глядя прямо в расширившиеся зрачки пациента: – Хирургом.

– Не надо… Пожалуйста, – прошептал тот, взглянув на Маслова, державшего наготове ком грязных тряпок, среди которых особо выделялся чей-то казённый носок: – Я… Не буду кричать! Ой! – вскрикнул человек, когда пила коснулась кожи на его ноге: – Я всё скажу! Не режьте меня!

– Нет, что ты! Как это – не резать?! – Благоволин, чуть отведя лезвие, посмотрел на него совершенно расстроенным взглядом: – Ты потерпи. Про гордость свою вспомни. Ты же – воин! С далёкой планеты! Да и людей, – он качнул головой в сторону остальных: – Нельзя без зрелища оставлять. Я им обещал. А ты вон какой здоровый, – он вновь прикоснулся пилой к мизинцу: – Продержишься долго, не то, что предыдущий. Я тому парню всего-то глаз вынул, – подняв руку с ножом, он выщелкнул с другого конца небольшую вилку: – Один. У него их два было. А он – брык и всё. Ни себе, ни людям. Тьфу! Дохляк истеричный.

– Не надо…глаз, – пленник с ужасом уставился на блестящие кончики страшного предмета: – Я… Что вам надо? Я всё скажу!

– Скажешь? – Вилка качнулась в его сторону, и человек вжался в ствол, быстро-быстро кивая.

– А может помолчишь? Как же – без шоу-то?

– Скажу! Всё скажу!

– Эх! – Сложив обратно все лезвия, Благоволин с сожалением покачал головой: – Ну вот… А я перед друзьями похвастать хотел.