Игорь Азерин - Эра падающих звёзд [СИ]

— Я, — Рахматуллин откинул на лоб видик.

— Тю, я думал, тут бородатый басмач командует кэдэошниками. А тебя с похмелья за Ивана Иваныча можно принять, — он подставил ладонь. — Онежич Константин.

Рахматуллин легонько хлопнул по ней:

— Ильяс. Но лучше позывной…

— Есть. Что, выгнали вас хозяева?

— Гранаты кидать стали, — он отмахнулся. — Но, походу, у них было только две: которые с участкового сняли. А может, ещё есть… Генератор я хотел выключить, но теперь смысла нет.

— Ну, я со своими бойцами в твоём распоряжении. А кто там? Заложники есть?

— Не знаю. Не думаю. Малина тут блатная. Малолетки… Бабы тоже есть. Одна на первом этаже. Может, уже и не живая. Соболь, ты знаешь что… Пошли снайперскую пару вон туда, к кустам. Там мой боец укрылся (женщина), и уже одного сняла. Пусть они держат второй этаж, пока мы первый не зачистим.

— Так, может, сразу гранатами? У меня вот, — Онежич мотнул головой в сторону пригнувшегося возле броневика солдата с револьверным гранатомётом, — боец с «Гномом» скучает и к товарищам пристаёт от безделья. А?

Ильяс помолчал, глядя на гранатомётчика, перевёл взгляд на Кадушкина, который явно хотел пообщаться (хотя бы в форме рапорта), но сдерживался обострённым чувством субординации. Потом повернул голову к Онежичу и сказал:

— Ну, давай расколошматим окна и попробуем. Только сначала…

Его перебил женский крик из дома:

— Не стреляйте! Пожалуйста, не стреляйте! Мы хотим выйти! Не стреляйте! Мы хотим выйти!

Тем, кто находился рядом, Рахматуллин дал команду:

— Не высовываться! — и опустил видик на глаза.

Наклонившись, он шагнул к проёму ворот и заглянул во двор. Три женщины на крыльце, не решаются спуститься: одна — кажется, ранена, её поддерживают подруги.

— Не будем! — крикнул им Ильяс. — Только двигайтесь быстрее. Давай! Давай!

Он обернулся. Кадушкин стоял рядом.

— Эх, Кинулова не хватает, — посетовал Рахматуллин. — Берём их с тобой в оборот. Посмотри пока за входом.

Дамочек надо было максимально быстро растрясти на тему: сколько человек в доме, чем вооружены, где расположились, что от них можно ожидать и так далее. Кадушкин знал, что спрашивать и в каком тоне, но для быстрого результата прессуемого нужно бы обступить большим числом людей.

— Онегин, — обратился к лейтенанту Ильяс.

— Примерно я, — улыбкой оценил тот классическую интерпретацию своей фамилии.

— Посылай снайпера, как договорились. «Тигр» надо поставить поперёк ворот, и пусть один-два бойца держат из него выход и окна. По углам двора выстави людей, чтобы за флангами смотрели. И вообще командуй, а я займусь этими.

— Есть, — твёрдо ответил лейтенант и начал отдавать распоряжения. Уже через несколько секунд двое следили из ворот за домом, двое побежали к углам участка, двое отправились на подстраховку к Наде, двое занимали позиции у стрелковых амбразур бронемашины, а ещё двое оставались в резерве, но по факту засели в ожидании приказов за «Тигром». Томсков оставался рядом с Ильясом, а его солдат оказывал помощь ополченцу. Раны Рахматуллина тоже довольно сильно саднили, но он старался забыть о них.

Женщины были уже за воротами, их схватили за руки, потянули в сторону, усадили на землю. Двум не было, пожалуй, и двадцати, и одна из них была ранена в бок. Ранена, скорее всего, легко, по касательной, как определил Рахматуллин, бегло глянув на прорванную пулей и окровавленную кофту. Та, что постарше, лет двадцати семи-восьми, была явно контужена. Ильяс угадал: именно она находилась в тёмном помещении на первом этаже, и это она умоляла некоего Максима не стрелять.

С неё и начали блиц-допрос, светя фонарями в лицо. Повезло, между прочим, паршивке — граната взорвалась под кроватью, на которой она лежала, так что её только подбросило и легко контузило. Макс — дружок-наркоман стрелял, как выяснилось, из двуствольного обреза, потом разбил пуфиком окно и выпрыгнул. Не он ли убил участкового? Нет.

У двух других удалось вызнать, что на втором этаже укрылись семеро подонков, из них трое — подростки. Ещё двое убиты, а один тяжело ранен, скорее всего, смертельно. Сдаваться не собираются. Имеют: обрезы, два автомата, два пистолета, какое-то количество патронов — большей частью под охотничьи ружья. Гранат нет. Старшие — колются, молодняк — курит шмаль. При упоминании Захарченко девки нервничали и говорили, что ничего не знают.

Хватило трёх минут, чтобы всё это выяснить. К тому времени Витаминыч сообщил, что подошла подмога, но в их сторону начали постреливать. Бойцы у ворот заметили движение на первом этаже.

Ильяс поручил солдату из резерва и ополченцу отвести задержанных к уазику и караулить. Онежичу он сказал:

— Надо бы нам усилить засаду. Ещё двух человек хотя бы с правого фланга.

Но было уже поздно.

Отправив женщин сдаваться, бандиты спустились на первый этаж. Наверху оставили трёх подростков с автоматами и ружьём. Один стрелял по окнам в передней части дома дробью и картечью из глубины помещений. Снайперам достать его не удавалось, но и он не мог зацепить никого возле ворот. Двое прямо из окон начали палить короткими очередями по засаде в тылу хаты. Прикрываясь их огнём, сами паля из ружей и пистолетов, старшие попытались уйти через огороды, о чём и сообщил Кинулов. Засадникам пришлось залечь под плотным огнём.

Штурм занял считанные минуты. Сначала шквальный огонь по окнам — шесть человек по магазину. Потом гранаты во второй этаж — все четыре влетели внутрь и там рванули. Перезарядка. Залп из «гнома»: три выстрела в правую часть дома, три — в левую. Перебежка к дому четырёх человек, двое и снайперы — на прикрытии. И, конечно, миролюбивые призывы: «Предлагаем прекратить огонь, сложить оружие и выходить по одному».

Неизвестно, внял ли один из подонков голосу с крыльца, но он очень быстро сбегал по лестнице… и главное — молча… поэтому его впопыхах пристрелили. Два пащенка слёзно стали просить пощады. К тому же наверху разгорался пожар.

Ильяс быстро смекнул, что на первом этаже бандитов нет, и, передав полномочия по преследованию Онежичу, вызвал снайперов в дом, послал бойца Томскова к «Тигру» за огнетушителем, а соплякам крикнул, чтобы те спускались вниз с поднятыми руками.

Все в копоти и пыли, в рваной одежде они в бешеной трясучке спускались по расхряпаной пулями и осколками лестнице. Спускались, со страхом глядя на свисающее с перил тело подельника.

Их жёстко уложили на усыпанную стеклом брусчатку перед домом.

Появился Витаминыч, тяжело дыша. Подмигнул Денису и с озорным блеском в глазах отрапортовал Рахматуллину:

— Товарищ лейтенант, сержант Кинулов снова в вашем распоряжении.

— Ты и был в моём распоряжении. Надо проверить второй этаж, — и обратился к Кадушкину и Томскову, кивая на лежащих: — Допросите их.