Игорь Азерин - Эра падающих звёзд [СИ]

Томсков с ополченцем помогли товарищу перелезть через ограду и вернулись. Минуты через полторы калитка медленно отворилась. Ильяс сразу вошёл во двор, огляделся. Перед домом — стоянка на две машины, здесь же — мотоцикл; дорожки, газоны, солнечные фонарики, кусты, молодые деревца — всё как обычно на дачах, только запущено. Из дома доносится громкая музыка, слышны голоса, смех. Рахматуллин сделал несколько шагов, наклонился и поднял вертикальные засовы, потом приоткрыл ворота.

— Третий, — вызвал он Надю, — тебе вход в дом виден?

— Левая створка немного мешает.

Ильяс отворил правую (от себя) часть ворот:

— Так?

— Да.

И буквально через две-три секунды на связь вышел командир дежурного взвода:

— Рахмат, я Соболь. Слышишь меня? Приём.

— Соболь, я Рахмат. Слышу тебя, — отвечал Ильяс вполголоса.

— Мы на подходе, будем в координатах минуты через три. Вы где?

— Мы на месте. Вы по какой улице едете?

— Сворачиваем с шоссе на Восточную.

— Тогда увидите наш транспорт. Он метров за пятьдесят до цели — объекта «хата». Как понял, Соболь? Приём.

— Понял. Цель — объект «хата».

— Разгрузитесь возле наших машин, дальше — пешком. Без шума. Вас встретит боец. Соболь, двух человек пошли в тыл хаты для блокирования отхода шакалов. Приём.

— Понял. Двух — в засаду с тыла.

— Пусть они подменят моего человека. Как понял? Приём.

— Понял тебя, Рахмат. Сделаю.

— Доложить по прибытии. Отбой.

— Томсков, — Рахматуллин положил ладонь на плечо старшего прапорщика, — прикажи своему бойцу выйти из машины и встретить подкрепление. Пусть покажет, куда послать двух человек на смену Кинулову.

— Есть.

Витаминычу Ильяс приказал дождаться замены и бежать к нему. Теперь можно было заглянуть в окна, поискать генератор, чтобы его отключить и дальше действовать в темноте. Но в этот момент дверь открылась…

Подросток лет четырнадцати-пятнадцати. Сделал шаг на крыльцо и, увидев людей в боевой экипировке, замер в испуге.

— Атас! — выкрикнул он через секунду чуть ли не девичьим голоском и рванул обратно.

— Стоять! — с опозданием рявкнул Рахматуллин, но подросток уже скрылся за дверью.

Было слышно как он вопит, удаляясь: «Атас! Менты!»

Ильяс, не оглядываясь, двинулся к крыльцу, только рукой подал знак Томскову и его отделению: «За мной» — второй рукой, машинально отпустив рукоятку «Вала», столкнул вниз рычаг предохранителя.

— Третий, Четвёртый. Нас заметили. Захожу в хату. Внимание! Следить за передвижениями.

И не дожидаясь ответа от подчинённых, нажал на «пауке» [34] Обиходное название пульта оперативного управления (ПОУ), часть гарнитуры коммуникационного комплекса «Стрелец», располагающегося на обмундировании в районе ключицы. кнопку переключения канала:

— Соболь! Нас заметили. Входим в хату. Высадите двух человек, как договаривались, остальные — подъезжайте прямо к воротам.

Через две-три секунды (Ильяс уже зашёл на крыльцо) Соболь ответил:

— Рахмат, понял тебя. Держитесь. Скоро будем.

А человек с позывным «Рахмат» был уже в прихожей: слева — коридорчик, справа — дверь, в пяти метрах перед ним — деревянная лестница на второй этаж и ещё какие-то двери в её тени.

— Всем оставаться на местах! — заорал он громче музыки. — Работает отдел по борьбе с наркотиками. Повторяю: всем оставаться на местах. Нам нужен Арсентьев Борис Павлович! Приготовить документы.

Это была импровизация, трюк (Кадушкин как-то рассказал), — чтобы вызвать замешательство и разлад. Одно дело — ищут какого-то Арсентьева, о котором никто слыхом не слыхивал, и наркотики (тоже не смертельно), и другое — убийцу участкового. Поэтому Рахматуллин стал сочинять — на ходу и громко. Только слышали его, наверное, не все, так как продолжала грохотать музыка на втором этаже.

А Ильяс словно оказался в тёмном тоннеле — из-за мандража первых секунд схватки угол зрения сузился. Слева — большая комната, кажется, кухня. Ему пришлось повернуть голову, чтобы увидеть сбоку и позади силуэт одного из бойцов. Указательным пальцем Рахматуллин сделал ему жест: «Ты. Проверь там».

Взгляд скользит по прихожей. Справа — закрытая дверь. Снова жест той же рукой (вторая сжимает рукоятку автомата): «Ты. Туда». Делает шаг вперёд. До лестницы метра три. Наверху слышны крики — там царит паника. Надо идти наверх, идти скорее. Но внизу помещения не проверены. Слишком мало людей для такой операции. Тот, что справа (Томсков?.. ополченец?.. солдат?..), всё ещё мнётся у двери. Ильяс делает полушаг к лестнице, приставляет другую ногу. Тот, что справа, поворачивает дверную ручку.

Ильяс успевает сделать полушаг.

От двери грохает. За спиной раздаётся короткая очередь. Из комнаты доносится женский вопль: «Не надо, Макси-им! Не надо-о!..» Кто-то падает рядом. Снова грохает — женский вопль превращается в визг, а деревянная обшивка прихожей издаёт морозный треск, принимая заряд картечи. Ильяс прижался к шкафу-вешалке возле входа в ту комнату, откуда шла стрельба, развернулся, озираясь.

Басы дробят воздух и стены. Сверху слышны какие-то стуки и мат.

Ополченец — он упал. И, падая, выпустил короткую очередь, но все пули ушли в пол, оставив рваные кратеры и щепки на ламинате. Крови на ополченце нет, однако он лежит без движения на спине, раскинув согнутые в локтях руки, округлившиеся глаза смотрят в потолок. Напротив, в кухне спрятался солдат. Томсков цел — он за порогом, укрылся сбоку от двери.

— Томсков! Томсков, — взывает Ильяс в микрофон шёпотом, — смотри за лестницей. Прикрой мой тыл. Смотри за лестницей…

Шепчет и достаёт гранату Ф-1. Хватит ли ума солдату, что скрылся в кухне, не выглядывать? Нет, не в гранате дело — в него может попасть следующая порция картечи.

В тёмной комнате женский голос повторяет: «Максим, Максим…», а затем — взвизг и грохот. Звон стекла. Похоже, стрелявший хочет уйти. Ай нет!

Ильяс отгибает усики чеки, выдёргивает её из запала и бросает гранату в комнату. Щелчок капсюля, звон скобы. Слышно, как граната ударилась обо что-то, потом упала на пол и покатилась.

— Тикай! — мужской вопль, а на секунду умолкшая женщина снова начинает голосить.

Шум, удар, звон стекла… «Осколки», — произносит Ильяс. А потом — взрыв.

На редкость плотная воздушная волна тряханула помещение. На кухне зазвенело, колыхнулась одежда на вешалке, из комнаты вылетели щепки и ошмётки ткани. На мгновение память Ильяса почему-то оживила картинку из эпицентра ядерного взрыва.

Это было в южных предместьях Новосибирска на третью неделю войны. Их отряд привезли туда, чтобы убрать тела. Взрыв произошёл за неделю до этого, на высоте двух или даже трёх километров, поэтому уровень радиации был низкий. Вокруг — серое пространство с чёрными пятнами копоти кое-где и торчащими железобетонными и металлическими столбами, земля покрыта блестящей, легко крошащейся слюдяной коркой. Но Ильяса особенно поразила не безжизненная равнина в эпицентре, а то, что находилось километрах в четырёх-шести от него.