Игорь Азерин - Эра падающих звёзд [СИ]

Кадушкин спросил с заднего сиденья:

— Ильяс Галимович, что, курултай новый в Казани собирается?

— А я откуда знаю? — холодно ответил Рахматуллин и, бросив взгляд в широкое салонное зеркало, где ему были видны лица Кадушкина и Парковой, добавил. — Меня никто не оповестил.

Денис помолчал немного и, переглянувшись через зеркало с Кинуловым, продолжил:

— Мужики рассказали. Хотят на этом курултае отделяться окончательно от России. Говорят, уже во многих сёлах выставили… как их там… чикбуи… Как переводится, не знаете?

Ильяс ответил после некоторой паузы:

— Посты, наверное.

— Да-да, вот. На въездах поставили, сами местные дежурят на них. Федералов не пускают к себе. Мол, у нас своя отдельная община и самоуправление. Вот если другая община попросит, даже из соседней области — тогда ладно. Теперь хотят по границам ещё посты ставить. Чтобы таможня и все дела.

— С границей-то ещё определиться надо, — заметил Витаминыч. — А то ведь у границы две стороны. И с той, и с другой хотят побольше себе взять.

— Определятся, — махнул рукой Кадушкин. — Говорят, теперь у Татарстана «Ярсы» есть. Ядерная держава!

— Что за чушь? — Ильяс уставился на Кадушкина через зеркало.

— Ну, за что купил, за то продаю, — Денис чуть откинул голову. — Говорят, будто дивизион «Ярсов» заехал туда, ну и… Точно не известно, что было и как. Может, уговорили, может — пригрозили. Но теперь Татарстан — ядерная держава, получается. Американцы-то вряд ли их тронут…

— Американцы вряд ли… — с намёком протянул Кинулов.

Новость (или это всего лишь пустой слух?) о «Ярсах» потрясла Рахматуллина. О том, что вовсю пошёл процесс отделения Татарии от остальной страны, он знал. Знал давно, ещё раньше, чем об этом заговорили здесь. На это намекала жена в редких письмах и сообщали знакомые, приехавшие оттуда. Но ситуация была неоднозначной. Разные интересы сталкивались.

Конечно, всю эту движуху к выходу возглавили националисты. Их всегда было много, особенно в сельских районах и бедных городских окраинах. Но данный контингент есть в любом народе, и он является только мясом и навозом вековых циклов коллективного организма. Другое дело — национальная интеллигенция. Эта прослойка умеет направлять и обострять настроение масс, а подпитывает она свою ненависть к соседним этносам не там, где живёт, а там, где её нет, но куда очень хотелось бы умотать.

Именно из-за этой черты Рахматуллин презирал националистически настроенную часть татарской интеллигенции. Селянин является неотрывной частью своего народа. Когда он гибнет — умирает частица народа. А интеллигент, глядящий на Европу, Америку или Аравию как на эталон, учит родной язык или следует традиции, чтобы отличаться от русских. Родной язык ему нужен, чтобы втереться в доверие к селянину, которого считает отсталым, и управлять им. Он свою народность культивирует от ненависти к чужакам, а не от любви к своим. Такая элита и начинает всякую бузу.

Сейчас с националистами рука об руку идут исламисты, но это до поры до времени — цели у них не совсем совпадают. Шариат — самый справедливый закон человечества. Ислам, как наиболее поздняя религия и самая мудрая, сумел выработать наилучший механизм защиты общества от нравственного разложения. Однако он ограничивает людей, не только в упадке, но и в развитии. Там, где нужно защитить честь и труд простого человека — там нет ничего справедливее шариата. А для прогресса особо рьяные и узколобые адепты шариата — тормоз.

Но был ещё один резон, который Ильяс всегда держал в уме, но никогда не проговаривал вслух. Он понимал, как и многие другие умные люди, что русские вырождаются. Это нация без царя в голове. Только государство худо-бедно их сплачивает и удерживает от поглощения или вытеснения другими народами — какой-то там их президент или царь. Но стоит убрать государственный механизм, как они либо ассимилируются, либо бегут в Россию, да в свои природные земли. Русские не способны сохранять самобытность как армяне, греки, евреи и ещё десятки народностей. Их ничего не объединяет (кроме властной иерархии), они вырождаются и вымирают. Другие народы — растут. Так зачем уходить из России, если через сорок-пятьдесят лет, русских станет так мало, что их вполне можно будет сместить и без особой крови взять всё это огромное государство и распространиться по нему?

Однако так далеко вперёд мало кто заглядывает, большинство стремится получить желаемое сейчас.

Националисты приведут к резне, и исламисты приведут к резне. Ради чего? Ради какого будущего? А между националистами и исламистами обязательно будет разлад. И каждому человеку придётся решить, что ему ближе: религиозное или народное? Опыт Ближнего Востока показывает, что такой выбор обычно равносилен выбору между жизнью и смертью.

Исходя из этих соображений Ильяс и не хотел, чтобы сломалась конструкция, в которой уже не одно столетие живёт его народ, разделяя судьбу с соседями, в том числе и с русскими.

Русские всё ещё в силе и не согласятся на раздел. Кто бы согласился? Татары согласились бы разделить такую страну, будь они основной нацией? Или украинцы согласились бы? Или, может, мордовцы? Да и за границей — британцы, вон, или испанцы — тоже не соглашались оторваться от них меньшим народам. Попытка раздела привела бы к бойне.

Но так было вчера. А сегодня бурлящая сила сепаратизма обзавелась «Ярсами». Этот ядерный джокер перебьёт козырь возможной бойни. Перебьёт. Многие захотят рискнуть. Американцы точно не ударят, чтобы ослабить Россию кровавой внутренней распрей, а русские вряд ли не примут во внимание сотни тысяч своих соплеменников на территории Татарстана. А вот остановить наземную операцию федералов можно. Дивизион, если слух правдив, — это три ракеты, каждая — до четырёх боевых блоков по сто пятьдесят килотонн. Угроза удара даже одной ракетой сделает возможным многое, о чём кое-кому давно мечталось.

Как же удалось их заполучить? Кому? И есть ли толк? Дивизион МБР — это не только тягачи с пусковыми установками. Это подразделения управления, обеспечения пусков, РХБЗ, РЭБ, контрдиверсионного охранения. Дивизион — составная единица полка… и где же было его непосредственное командование? Конечно, необязательно захватывать силой такую боевую махину, достаточно договориться с одной или несколькими командными фигурами, но сохранилась ли целостность подразделения? А электронные и парольные ключи к консолям активации, программирования и ввода целеуказаний? Это весьма защищённая и довольно сложная система. Хотя из-за того что в последнее время управление страной и армией пошло вразнос, а дивизионам и даже расчётам отдельных пусковых установок предоставлена большая самостоятельность — чтобы рассредоточить и скрыть от противника оставшиеся ресурсы — возможны самые чудовищные неожиданности.