Коллектив авторов - V-Wars. Вампирские войны [сборник litres]

– О тебе?

Он опустил глаза и уставился на свою руку. Она тоже взглянула, и по его руке прошла дрожь. Он заскрипел пятнистыми от табака зубами, но не остановился. Его пальцы медленно выпрямились, потолстели, и тыльная сторона от запястья до кончиков пальцев покрылась мягкой белой шерстью. Ногти начали удлиняться. Он прервался, откинувшись в кресле и тяжело дыша.

– Дедушка, перестань.

Она перегнулась к нему через стол.

Он вытер рукой вспотевший лоб. Нормальной, старой рукой в пятнах, синих венах. И только тут она обратила внимание, что его волосы были белее обычного.

– Что бы ни случилось, – тихо сказал он, – мы будем бороться вместе.

Когда Муни впервые убивает человека, ей приходит на ум, что на убийство кролика это совсем не похоже.

В первую неделю декабря некоторые горожане, в основном те, у кого есть детишки, уже начинают развешивать рождественские украшения. Через неделю Муни завершает первый семестр в колледже, и хотя срок беременности у нее всего четыре месяца, выглядит он на все шесть. Она не ходила к доктору Гуарину и больше не чувствует себя хорошо. Ест она вполне достаточно, большой живот не мешает ей ловить мелкую живность, и ее не тошнит, но она… чего-то хочет. Это чувство не выходит у нее из головы и сердца, оно понемногу растет день ото дня, и ничто не может ее от него избавить.

Потом она просыпается без четверти четыре утра с полной уверенностью, что если не изменить положение вещей, ее ребенок умрет. Как она вспоминает об этом позже, у нее не возникало вопроса, что нужно делать. Несколько месяцев назад она научилась бесшумно передвигаться. В трейлере темно, хоть глаз выколи, но она натягивает одежду и выскальзывает за дверь совершенно беззвучно, разве что скрипнет старая половица. Снаружи светит луна тремя четвертями диска, но изменения в ДНК обострили зрение ночью, словно сам Господь включил ночное освещение в пустыне. Она замечает все, во всех направлениях – от облупившейся краски на деревянной обшивке с северного конца трейлера до малейшего движения травы на дороге справа. Она знает, что там рыщет койот. И хотя на самом деле он находится от нее где-то за триста футов, она его чует – у него на морде кровь от съеденной жертвы, возможно, всего несколько минут назад он убил хомяка.

Но койот сегодня Муни не интересует. Этот этап она уже прошла.

Холодной ночью Муни, подстегиваемая нуждой, подчиняясь инстинкту, шагает по пустыне, огибает трейлер Мамы Гасо и направляется на юго-запад. Мексиканская граница всего в двадцати милях, но она не боится, идет по зимней мертвой траве, несмотря на свои внушительные размеры, скользит от одного мескитового дерева к другому, словно тень. Минут через двадцать она чует человеческий запах, плывущий в недвижном зябком воздухе, что кажется ей таким неуместным в пустыне. Их двое, от них резко несет немытым телом, грязной одеждой, дешевой едой, которую легко нести, но она совсем не насыщает истощенный организм, только увеличивая жажду до сумасшествия. Муни поднимает голову и вдыхает поглубже. У них кончились вода и пища, теперь они застыли от холода, удивляясь, как резко упала ночная температура, почти дойдя до заморозков.

Муни бросается на мужчину.

Это не потеря самообладания, не приступ отчаяния и желание организма насытиться невзирая ни на что, как было в случае с кроликом. Она знает, что будет делать еще до того, как сдвинется с места. Она даже планирует это, выбирая мужчину, потому что женщина скорее убежит, чем бросится ему на помощь. С течением времени у нее изменились не только волосы и зубы, за последнюю пару недель она вдруг обнаружила, что сворачивать добыче шею, чтобы сломить сопротивление, больше не было необходимости, достаточно одного укуса. Стоило только зубам вонзиться в чью-нибудь шею, как все было кончено. Такой полезный навык, ей он очень нравится – так напоминает поражающий эффект нейротоксина гремучей змеи из пустыни Мохаве. Муни слегка расстраивается при мысли о том, сколько яда должно уйти в ее жертву, чтобы быстро обездвижить. Сколько бы ни было, это происходит мгновенно, без осмысления, оценки, приготовлений, и она сама от него не страдает. Напасть, поесть – и все кончено.

Так было с мужчиной, который оказался ее первой человеческой жертвой.

Муни, словно стремительное расплывчатое пятно, приближается к мексиканцам. Сначала она наблюдает за ними с расстояния 30 футов, потом разделяет их, с силой отталкивая в сторону женщину так, что она кувырком летит в траву. Муни кусает мужчину в шею, и клыки моментально впиваются в сонную артерию. Она чувствует биение своего пульса где-то под скулами, и кулак, который мужчина занес над ее головой, замирает в воздухе на полпути, потому что он вдруг застывает на месте, а потом безвольно поникает у нее в руках.

В нескольких футах от них кричит женщина, – то ли из-за того, что Муни напала на мужчину, то ли потому, что женщина приземлилась почти на вершину раскидистого кактуса, у которого лиловые колючки длиной в два дюйма. Они глубоко впились ей в бок от плеча до бедра, и каждый раз, как женщина пытается от них освободиться, колючки вонзаются глубже в тело. Муни раздражают ее громкие вопли, но это ее первая проба человеческой крови… – и она наслаждается остротой ощущений.

Кровь мужчины наполняет рот, покрывает язык, словно все самое изысканное, что она в жизни пробовала, сливается в фантастический вкус. Он непривычен, потому что она пробует человеческую кровь впервые, или потому, что до сего момента, несмотря на то, что она питалась кровью животных, она сама и ее будущий ребенок голодали. Она чувствовала вкус этого человека: пережаренные бобы и свиное рагу, кукурузные лепешки, фаршированный перец, домашний шоколадный соус, зажигательная сальса – все, что он всегда любил.

Больше ему этого не попробовать никогда.

Муни справляется с едой всего за несколько секунд. Она легко опускает недвижное тело на землю, изучает его спокойное восковое лицо, похожее на яркую луну над ее головой. У него вялый рот, и полуприкрытыми глазами он смотрит в небо. Видит ли он теперь то, о чем она не подозревает? Может, и она узнает, когда придет ее время. Она наклоняется, прикрывает его глаза, чтобы он не смотрел на нее. У нее возникает слабое чувство вины, как у тех, кто ощущает сожаление, когда видят мягкий взгляд коровы, но вечером ужинает говяжьей тушенкой. Для нее расстояние между ними гораздо меньше. Она вытирает рот тыльной стороной руки, но кожа остается чистой, на ней нет предательских кровавых пятен, и, конечно, ничего похожего на запекшуюся кровь, что всегда показывают по телевизору или во всех вампирских историях. Хорошо. Она ненавидит стереотипы.