Дэвид Эннендэйл - Освободившиеся

— Войдите, — произнес он. — Войдите и пируйте.

Что — то потянулось через барьер. Оно начало обретать форму.

Восприятие Курты Седда изменилось. Он вновь глядел собственными материальными глазами. Капеллан посмотрел вниз, за кромку пола. Тьма под ним извивалась, сплетая завитки и узлы напряженности. Она заколыхалась и вздулась. Вздутия лопнули. Из пузырей ночи появились существа. Они поползли вверх по скале.

Крики, шепот и смех стали интенсивнее. Голоса кружили возле него, а затем пускались по пещере в погоню за себе подобными. Они праздновали. Они угрожали.

Существа лезли вверх. Курта Седд видел стены пропасти в мельчайших подробностях. Чем выше поднимались твари, тем отчетливее он мог их разглядеть. И все же их черты никак не поддавались определению. Очертания оставались текучими. Это были груды преображающейся плоти. Цвета пульсировали, смешивались, изменялись. Кожа, розовая, как обнаженные мускулы, приобретала синеву разложения, затем болезненную зелень, затем краснела от гнева. Чешуя обращалась в волосы, волосы обращались в когти, когти обращались в глаза. Покрытые зубцами конечности вонзались в камень, подтягивая тела вверх, но лишь для того, чтобы слиться с более крупной массой, раскинуть щупальца, с хлюпаньем разъедающие скалу, и ухватиться снова. Твари тянулись друг к другу и сливались в кошмар больших масштабов. На глазах Курты Седда формировалось чудовище. На несколько секунд проступил силуэт огромной туши. Рога на ее голове были размером с человека. Челюсти разошлись, обнажая зубы, искривленные и вывернутые во все стороны. Из глотки на Курту Седда уставился немигающий глаз с двум белыми зрачками.

Пасть открывалась все шире и шире. Угол между челюстями стал больше ста восьмидесяти градусов. Голова разорвалась. Разрыв пошел по горлу, по груди. Создание распалось надвое. Его тело растворялось в переплетении мясистых прядей ночи. А затем оно исчезло.

Курта Седд зарычал от разочарования. Схема повторялась снова и снова. Твари лезли вверх, сливались, росли и распадались. Мрак в пропасти бурлил от несовершенного творения. Пузыри нереализованных возможностей надувались и лопались. Плоть, дым, магма — вопящая, тяжело движущаяся масса поднималась все выше и выше, но и она замедлялась. Поверхности демонического океана все еще оставалось много метров до верха разлома. Не образовывалось ничего цельного.

Сотни конечностей с мольбой тянулись к Курте Седду. Зияли пасти. Они вопили его имя, ведь собственного у них не было. Они не могли существовать.

Курта Седд выкрикивал молитвы. Он взывал к богам.

— Уризен! — взвыл он. — Направь мои усилия!

Этого было недостаточно, чтобы открыть путь. Пересекавшим барьер существам требовалась пища в материуме. Им нужно было переделать реальность в ее антитезу. Капеллан выступал в роли проводника. Становление завершалось при помощи его колдовства. Все зависело от его силы и мастерства.

Он терпел неудачу.

Призванное им сонмище не могло сохранять связь с материумом. Оно карабкалось на утес бытия лишь для того, чтобы упасть.

— П однимитесь! — приказал Курта Седд. — Поднимитесь! Возьмите мир как свою добычу!

Чудовища взметнулись вверх и опали обратно.

Ему не хватало силы.

— Аннунакэ! — позвал Курта Седд. — Ты нужен!

Сор Гаракс, покачиваясь, двинулся к краю скалы. Бык был безумен, но Бык был мудр. Десятилетие за десятилетием он переживал бесконечную смерть тела. Его безумие остро пронзало суть вещей. Теперь же, украшенный кровью и рунами, он представлял собой воплощенное разрушение и ходячий алтарь. Воин-жрец, замурованный в своем храме. Курта Седд бросил взгляд на овеществленные молитвы, текущие и корчащиеся на керамите. Он воздел руки для восхваления. Сосредоточился на конкретном воплощении Хаоса сражающегося. Суть Сор Гаракса была несокрушима. Курта Седд использовал ее, чтобы направлять собственную силу. Он взял чудовищный образ дредноута. Зафиксировал его в качестве модели и призвал находящееся внизу возможное обрести форму.

Когти, рога и змеиные изгибы забурлили и поднялись. Тела обозначили свои границы. Остались стабильны. Захохотали. Полезли вверх.

А потом опять рухнули обратно и растворились в пенящейся тьме.

Недостаточно. Недостаточно. Голос охрип от песнопений. Слова истины резали реальность и резали его гортань. Из ран на голове беспрепятственно текла кровь. Внутри шлема не осталось ничего, кроме ее вкуса и запаха. Из ниоткуда на преображающийся кошмар лился дождь жизненной влаги. Чтобы пить ее, образовались губы многометровой ширины. Мешанина колышущихся мускулов длиной и шириной с провал поднялась так, что Курта Седд мог ее коснуться. От него требовалось лишь опуститься на колени и протянуть руку. Так он и сделал. Пальцы погладили плоть. Сквозь перчатку он ощутил зловонное тепло и влагу. Мышцы из тугих стали податливыми и пристали к его руке.

Плоть сольется с варпом.

Громада сотряслась. Она сгустилась в сотни бьющихся, борющихся тел. Они были отчетливо видны. Реальны. А затем они снова растворились. Тьма взвыла от разочарования, и от ее ярости треснул потолок. Сталактиты посыпались в пропасть. Масса варпа поглотила их.

Плоть сольется с варпом.

Истина рефреном стучала у него в сознании. Жизненно важная толика видения, все еще остававшаяся с ним, являлась ключом к полноценному воплощению служителей богов. Призыв положил начало. Успех будет достигнут посредством слияния.

Но он не знал, каким образом.

Досада и отчаяние давили на плечи со всей тяжестью скалы наверху. Он не мог остановиться. Лишь силой воли и веры он выполнит свою задачу. Приведет армию, которая истребит лоялистов.

Но старое бремя все еще оставалось на месте, вытягивая его силы, подтачивая уверенность.

Курта Седд взревел, и полу-сформированная, полу-реальная пасть взревела в ответ. Он взывал к ним, и они взывали к нему, а его не пускали его цепи.

Сквозь сосредоточение прорвался громовой перестук огня болтеров.

Нет , — подумал он. Не сейчас. Рано.

Испытание пришло. И он не был готов.

Недостоин.

Последняя атака.

Освободившиеся.

Я недостоин.

Правда разила насмерть, словно атам. Правда, давно подозреваемая, давно избегаемая, теперь била в цель.

Курта Седд обернулся. Он пел, он взывал к богам Хаоса, однако его молитвы утратили силу, которую им придавала концентрация. На его глазах за ним явилась судьба, а с ней явилось и ужасное подозрение, что он ошибался. Курта Седд еще не видел этого, но он знал, что его немезида здесь.

Эфон был здесь. Так Курта Седд и провозглашал. Новая волна сомнения перевешивала исход встречи.