Степан Кирнос - День гнева

— Скажи, — голос Маритона дрожит от переполняющего его вихря эмоций. — Кто ты?

— Я Легат из «Апостолис Директорис», — спокойно отвечает «человек». — Я их правая рука.

Мужчина, медленно подходя к трону, и сокращая метр за метром пространства, срывает маску противогаза с себя, отбрасывая её в сторону ряда тронов и сбрасывает капюшон, позволяя себя получше разглядеть. Легат подался ещё сильнее вперёд и подверг анализу изображение лица — шрамы, волосы, перекошенные губы и неживой глаз, собранный по старым технологиям, а в другом оке горит яркая злоба.

— Ты… ты… — в голосе Легата мужчина услышал нотки человеческого удивления, словно ставленник Апостолов живой, а не биомеханизм и у него душа есть, а не системно-социальные директивы.

— Да! — громогласно заявил о себе парень, разостлав в разные стороны руки. — Я Маритон из Варси.

— Ты…

— Я тот, кого ты, ублюдок, кого ты лишил единственного смысла в жизни, за это ты и поплатишься. Я тот, кто избавит этот мир от такой опухоли, как ты, сволочь. Я тот, кто пришёл мстить!

— Ты должен быть мёртв, — всё не может поверить в действительность Легат. — Тебя должен был накрыть авиаудар. Я… я… не понимаю, как такое возможно. — Голос «правой руки» Апостолов стал вновь холодеть.

— Но я выжил, как ты видишь.

Легат взял паузу, чуть примолкнув. Он явно не ожидал такого возвращения, и не готов ко встречи с призраками прошлого, но всё же статус «право руки» «королей» Информократии и её режима взывают к быстрому ответу на проблему. Сухие и изуродованные шрамами губы Легата разверзлись, неся стальной холодок безжизненного языка:

— И ты пришёл сюда, чтобы сокрушить тот идеальный мир, который мы построили, чтобы сослужить верную службу своим хозяевам? Ты стремишься принести «новый порядок», считая его гуманным и человечным, не понимая, что стоишь на стороне сил разрушения. Ты пришёл взять плату за свои страдания, не осознавая, что они камень фундамента нашей совершенной системы. Твои действия приведут к краху филигранной пирамиды социального сообщества, построенного на справедливости и царстве умнейших и достойнейших людей? Ты пришёл крушить ненавистное тебе общество, не понимая, что твои действия приведут к всеобщей социальной энтропии.

В словах Легата Маритон нашёл только верную приверженность Информократии и полное срастание с её идеалами, вытеснившими всё человеческое.

— Хах, — усмехнулся Маритон. — Если такое общество, кричащие о справедливости и «власти достойных», уничтожает и выживает слабых, если оно выжигает из души само человечность, подменяя его сладкой похотью, то такому обществу лучше быть сокрушённым, ибо оно не достойно существования! — кричит мужчина, пытаясь оспорить слово Легата, и тут же переходит к тихой речи. — Да и не рушить я пришёл…

— А зачем?

— За одной душой, — яро выпаливает Маритон. — За одной-единственной душой, которая для меня была всем. Я пришёл, чтобы отомстить за неё. Тебе. Как я и обещал. Ты же помнишь, говорил, что будешь ждать меня? А? — издевательски напомнил Маритон врагу о своих страданиях на площади. — Так вот он я!

Легат понял, что дело тут в обычной мести, но ситуация по истине страшная и пытается её исправить:

— Ты же говоришь об Анне? Да? — безжизненно вынул имя человека из памяти ставленник Апостолис Директрис, продолжив жонглировать фрагментами прошлого. — Чёрный волос, оливковые глаза, осиная талия, певучий голос? Она? — Легат понял, что прав по живому глазу Маритона, в котором промелькнула нота печали. — Мы можем вернуть её, поверь нам. Наши хирургические системы биологическо-психической корректировки из любой женщины сделают тебе Анну, только сдайся на милость силам прогресса.

— Нет, — качает головой Маритон, подходя к лестнице. — Никогда.

— Что ж, — Легат опускает руку на стол, поднявшись во весь рост. — Раз Информократия для тебя пустой звук, тогда ты не более чем системная ошибка, вирус, который должен быть удалён.

В руках Легата, как только последнее слово слетело с сухих губ, сверкнул ярким синим светом небольшой ножик, устремившийся яркой размытой линией в Маритона, который направили в открытую голову, но мужчина увернулся и оружие с металлическим лязгом оцарапало пол.

Когда Маритон обернулся, он лишь успел поставить блок, и лезвие клинка выдало сноп искр при соприкосновении с клинком Легата, отразившихся в зеркале пола яркими огоньками. Пистолета под рукой Легата не оказалось, поэтому он решил выступить с холодным оружием, как воины древности. Маритон отступил, вытянул свой пистолет, но острие меча, практически схожего с катаной, попало по оружие, опрокинув его на пол и безнадёжно испортив.

Кончик гладиуса едва повредил пальто Легата, когда Маритон резко атаковал, но тут же лезвие кроткого меча переместилось в защиту, отражая удар за ударом. В ответ Маритон рванул вперёд и пихнул ненавистного врага со всей силы и обрушил рубящим ударом гладий, но Легат отступил назад, затем ещё шаг отошёл и забежал на лестницу. Оттуда он прыгнул на Маритона, заведя клинок над собой и стремясь располовинить противника, но мужчина отошёл назад, и по большому залу раздалось эхо металлического перезвона. Тут же он свершает дугу и разрезает берец Маритона, доходя до кости. Серебро тут же окропилось алыми каплями крови, но Маритон словно одержимый бросается в бой. Он отбивает удар меча-катаны, парирует выпад у груди, и бьёт наотмашь, сталкиваясь снова лезвие об лезвие противника, к которому подведён небольшой заряд.

Удар подошвой в грудь заставляет Легата отступить назад, но не сломиться и он, ведомый долгом перед властью и Апостолами, бросается в атаку, пытаясь пронзить Маритона, но парень лихо уклоняется от ударов, всё приближая дистанцию и снова загоняя врага на лестницу, с которой он вновь делает прыжок, переходящий в колющий удар на лету.

Маритон хочет уйти, но оступается и падает, кубарем покатившись по лестнице, что и спасает его — Легат промахивается, но пытается наверстать упущенное и бьёт острием по ступеням, пытаясь порубить противника в салат. Слуга Императора еле как сполз на ступени и позволил себе встать, прихрамывая на раненную правую ногу.

Легат переходит на ступени и градом быстрых ударов заставляет отступить Маритона вниз к подножью лестницы и перехватив инициативу гонит того обратно. Мужчина держится стойко, отбивая выпады тут и там, слушая, как певучие лезвие меча-катаны носится у его головы, едва не задевая.

— Когда ж ты успокоишься, — спокойно говорит Легат, отбивая гладиус у самой груди.

— Я успокоюсь, когда последний камень ваших храмов Макшины падёт на голову последнего жреца Информократии! — саданул горячим словом Маритон.