Степан Кирнос - День гнева

Так, в самой банальной гражданской войне, схлестнулся огромнейший исполинский город, с многомилионным населением, где население раскололось пополам и собралось утопить друг друга в крови за идею.

Однажды подобная история случилась с Этронто и его граждане, пройдя через точку невозврата, обратили целый город, прекрасный и цветущий в груду мусора на карте мира, ничем не отличимую от трущоб.

Флорентин видит, что их операция не просто внесла смуту в души людей, а взорвала их салютом негодования и злости, вылившейся в самую обычную ненависть и жестокость, накрывшее население. Они всего лишь хотели заставить народ посмотреть другими глазами на действительность, а вместо этого развязали самую настоящую гражданскую войну и дали повод взять в руки оружие простым людям. Слишком сильный эффект возымели данные, что большая часть жизни програманнами была проведена под вуалью лжи и вся власть, все «интеллектуально одарённые» смотрели на них как на скот, который можно забить ради своего удовольствия.

«Народ потерял свой моральный ориентир», — поразмыслил Флорентин, подходя к выходу. — «У него не осталось идеалов, как бы сказал Сарагон Мальтийский — Солнце народных идеи потухло».

Священник отпустил размышление о бунте народа и подался на улицу, что бы оценить обстановку. Часом раньше тут были прекрасные громадные здания, прохладные улочки, выдержанные в футуристическом стиле с вездесущей расцветкой ядовито-синего света. Теперь же всюду царствует разруха и война, под серым небосводом, который всё так не собирается распогоживаться, оставаясь вечно безликим, словно бетонная стена, повисшая над городом грозным монолитом, что расплющит каждого противника режима.

С боку, откуда-то с улицы в сторону Флорентина ударяет очередь, пробившая и его рясу, оставив дырку. Антинори выпрыгивает на улицу и прячется под выбоину, оставшуюся после разрыва снаряда, и отвечает врагу очередью из автомата. Корпус белоснежного дрона в ту же секунду покрылся узорами из дыр, и механическое существо рухнуло посреди разрушенной улочки, превращённой обстрелом в жуткий пейзаж постапокалипсиса. Но за противником-роботом идут ещё четверо — их туи целое звено, которое не стало долго очинивать обстановку и искать все возможные варианты.

Место, где лежит Флорентин, застрекотало пулями, выпущенными из пистолетов-пулемётов механизмов, и священника прижало к укрытию, он не в силах высунуться и ответить, как подобает солдату.

Неожиданно для Антинори из разрушенного сорокаэтажного здания, из его глубин по дронам ударил коллективный залп и пули стали бренчать по их железным телам, не причиняя им вреда, но на это только и надеялся Флорентин.

Роботы обернулись в сторону неожиданного обстрела, исполняя программную задачу ответа на опаснейшие угрозы. Всё звено повернулось к выгоревшему зданию и стало искать противника. В ту же секунду Антинори, усилиями всех мышц, поднялся из укрытия и, наступая, стал метко отстреливать вражескую пехоту. Автомат в его руках сильно дрожит, содрогается при каждом выстреле, выпуская ревущие патроны в механизмы. Пули метко ложатся по врагу, вынося каждому дрону электронные мозги прямо на улочку, покрытую ранее стекло-плиткой. Робот за роботом попадали на землю с хрустом и металлическим звоном, приложившись об асфальт и осколки плитки.

Антинори скоротечно осмотрелся в поисках врага, но видит перед собой и дальше лишь гряду выгоревших или разрушенных построек, а отовсюду доносятся интенсивные звуки сражения, заглушающие любое тихое передвижение. Пейзаж колит сердце священнику, ибо за часы сражения вся красота и совершенство выгорели в страшном пламени огне, но старая истина, что «Сгорит всё, что заработано грехом», не дают сильно расчувствоваться Антинори, который знает, что это должно было когда-то случиться, и к этому следует относиться намного легче.

Его внимание приковали к себе четыре фигуры, выбежавшие из здания, и Антинори инстинктивно вскинул автомат, оценивая угрозу и не давая себя проставить в неудобное положение.

— Стойте! — кричит один из людей. — Не стреляйте! Мы за вас!

Флорентин сквозь прицел оружия видит одежду людей — тёмно-синие штаны, уходящие под берцы, военная куртка, чёрной расцветки и перчатки.

— Флорентийская полиция? — спрашивает Антинори у бегущих мужчин.

— Да.

Служитель Бога опустил оружие к земле, наблюдая на месте, как к нему подходят те, кто ещё вчера верой и правдой служили Информократии.

«Обычная полиция, соль порядка на улицах теперь пытается его свергнуть… не чудны ли игры земные» — подумал Антинори, посматривая по сторонам в ожидании врага из-за любого поворота.

— Да, мы из полиции, — заявил один из солдат, подбежавших к Флорентину, грубоватого на лицо вида, прячущий пистолет в кобуру и с печалью продолжив. — Не думали, что сможем кого-то встретить.

— Вы больше не служите Информократии? — поинтересовался Антинори, чутко удерживая руку на курке автомата.

— Нет, что вы… нас самих чуть не убили за «прилюдный показ сомнений», а я всего-то выразил сомнение насчёт приказа,… будь он не ладен.

Флорентин оценивающим взглядом окинул полицейских, которые последние часы жизни просто спасали жизни свои от расправы бывших хозяев и друзей, которые обернулись против них в один момент. В них что-то потухло, ибо каждый из них выглядит удручённо и потеряно. Антинори мог бы рассказать им про новые идеалы и служение стране, которая предлагает намного больше, чем информационное рабство, но времени на это нет. Вместо этого он решается сэкономить время:

— Ладно, можете показать, как мне быстрее пробраться к площади «Нова»?

— Конечно, — даёт ответ всё тот же мужчина. — Пошли, отведём тебя.

Пятеро скрылись в тени высотных разрушенных построек, нависших над выжженными улочками, как безмолвные памятники разрушительной войны и грозное напоминание, что всякое правление, казавшиеся крепким, может быть испепелено одной только искрой, которой будет достаточно, чтобы зажечь народное негодование, которое смоет ненавистный режим.

Флорентин не смотрит на здания и не видит в этом нужды и все пейзажи войны вокруг него обратились в размытую череду построек, улочек, парков и маленьких площадок, лишившихся всякой жизни. Его больше тревожит внезапное появление врага, которое может случиться в любой момент и откуда угодно.

Звуки боя становились всё отчётливее, что насторожило Флорентина и тех, кто идёт рядом. Пальба и крики смешались в единый гул, а ароматы пороха и плавленого металла становились всё более напористыми.

— Там идёт перестрелка, — констатировал один из полицейских Флоренции. — Чувствую, что контакт между сторонами очень плотный.