Степан Кирнос - День гнева

Отряд, бившийся на площади, разделился надвое — десять человек двинулись вместе с «Нуккерами» как поддержка, а остальные решили продолжить свою операцию и уничтожить артиллерию противника.

Флорентин двинулся вместе с тяжёлой пехотой Орды, священнику стало интересно, как выглядит завод по производству облаков и вместе с такими воинами намного безопаснее, ибо каждый из них ценнее и боеспособнее танка.

Тут же за пределами площади они наткнулись на вражеское отделение дронов, чья правая сторона выкрашена в голубой свет, а в руках он тащат тяжёлые распылители. Один залп таких воинов и пол улицы тут же зальёт «солнечным» адским пламенем.

— Плазма-распылители! — закричал некто из солдат Рейха в чёрном обмундировании. — Прячьтесь!

— Куда? — спросил сам у себя Флорентин, не видя посреди разворошенной улицы достойного укрытия.

«Нуккеры», оценив ситуацию, перешли сразу в яростное наступление, за пару секунд обратив совместный аккорд двух автопушек и огнемёта против отделения роботов. Буквально пара секунд и оно исчезло в жутком совместном огне, обратившись в лужи расплавленных проводов и кучи разорванных пластов металла.

— Вот им и конец, — мрачно констатировал Флорентин, просматривая дорогу только через прицел автомата, чем-то напоминающий прицельное устройство от АК. — Сколько нам ещё до… облачного завода?

— Судя по координатам, мы недалеко. Ещё четыре сотни метров и мы будем у места.

— А что это за Центральный Узел?

— Большая дорога, — тяжело проскрипел один из «Нуккеров», чьи голоса из-за динамиков шлема сильно обезличены. — Которая связала между собой три основных кольцевых сегмента города, упирающаяся прямиком во Дворец «Неоспоримой Воли».

Больше не слова. Теперь операция требует полного сосредоточения и Флорентин решил оставить все волнующие его вопросы на потом, если выживет после боя у завод. Его нутро и боевой опыт, полученный сначала в уличных битвах Тиз-141, а затем вновь обретённый во Флоренции подсказывают, что зажечь солнце над столицей Информократии будет крайне нелегко, и это риск, сопряжённый с верной смертью. Дух Антинори закалён в битвах, лишениях и теперь он готов отдать жизнь ради того, что Рейх сегодня победил безбожный режим, его сердце пылает огнём, который только подстёгивает его идти вперёд без страха. Он без сомнений идёт вместе с «Нуккерами» показывая, что плоть и сила духа ещё могут соревноваться со сталью и техникой.

Впереди, в ещё одном дворе оказались ещё одни дроны, вместе с солдатами и переносными пушками, готовившие засаду. Флорентин оказался посреди шторма, выпущенного засадным отрядом, и только чудом не отправился на тот свет, ибо сгустки плазмы и пули рвали и метали воздух вокруг него. Шальной заряд попал солдату Рейха в лицо, укрытого каской и противогазом, хватило момента, чтобы горячая плазма сожгла весь лик и лишила воина жизни, заставив его упасть на груды мусора и разбитой скамейки.

Ответ последовал незамедлительно — засадный отряд сгинул в нахлынувшей стене огня, выпущенной из тяжёлого огнемёта. Крики ещё живых людей и скрип металла смешались в единую агонию, которая не вызвала жалости ни кого из воинов Канцлера. Враг есть враг и он должен умереть.

Отряд скоротечно миновал дворик, выкрасившийся в чёрные цвета золы и пепла, через догорающие останки одежд и резиновых деталей дронов. Всё те же высотные здания смотрят на них осуждающим взором сотен тёмных окон, как на захватчиков, пришедших разрушить «идеальный» порядок Информократии.

Через несколько минут, минуя аккуратно посты и засады, отряд вышел к главной дороге, связавшей первое кольцо нового города и ворота Дворца, пройдя через весь мегаллаполис главной артерией. Она начинается у огромной арки, сияющей десятками оттенками синего цвета, возле у которой идут тяжёлые бои и заканчивается у дома Апостолов. Дорога в ширину больше ста пятидесяти метров, в центре идёт асфальтовое покрытие, а у самых краёв грав-линии.

— Вот он! — кричит Флорентин, указывая на исполинское сооружение, от металлической крыши которого устремились в поднебесье десяток величественных и широких труб из жерла ких в небо устремляются массивы серого воздушного вещества поддерживающего атмосферу серости и удрученности над всей столицей. — Вызывайте огонь артиллерии.

Один из «Нуккеров» со всей силы метнул странное квадратное устройство, похожее на небольшую блестящую коробочку, и механизмы костюма зашипели, вкладывая дополнительную силу для броска. За мановение ока оно долетело до стены завода и вгрызлось в него цепкими лапками, став датчиком, по которому произойдёт наводка удара.

— Изумруд 2–1, — обратился по рации один из «Нуккеров». — Передайте «Молоту», что всё готово для их удара.

— А теперь что? — разразился вопросом Флорентин.

— Теперь нам остаётся только биться, — голос «Нуккера» в этот раз с тяжестью выдал и пространную бодрость. — Пока произойдёт наводка по цели, подготовка ракет… думаю, системы технической обороны уже заметили, что у завода появился странный сигнал. Без сомнения они попытаются выяснить, что тут происходит.

Флорентин обратил взгляд уставших глаз на дорогу, которой нет конца, и видит прекраснейшую картину технического совершенства и архитектурной красоты — десятки километров широчайшего пути сжимается лесом из долговязых домов, стремящихся колыхнуть небосвод своим наигранным величием, а в конце пути невообразимо огромный Дворец, состоящий из комплекса мудрёных построек и возвышающийся над всем городом жестоким повелителем и владыкой всех душ Информократии, утопающий в тысячах огоньков на чёрном материале, словно звёзды на чистом ночном небе. Невообразимо прекрасное зрелище, которое вот-вот перестанет существовать, когда над городом зажжётся солнце идей Рейха и сожжёт всё непотребство, обернёт надежды Инфо-философии в пыль на могиле истории. Слова мудреца — Сарагона Мальтийского тут подходят как нельзя кстати: «Бойтесь Солнц нового мира, ибо под ними вы сгорите».

Пройдя сквозь безумный вихрь уличных боёв и жарких споров с одним из Апостолов Флорентин, осознал простую истину — они тут для того, чтобы зажечь солнце идеологии Рейха, который тут ещё не светил. Они тут для того, чтобы сменить морозную тьму Информократии на жаркое светило устоев Империи.

«Крестоносцы современности» — поразмыслил Антинори, позволив себе улыбнуться и на уставших, сухих губах показалась натужная усмешка мало похожая на эмоцию радости. Он с одной стороны рад, что участвует в богоугодной миссии по свержению античеловеческого режима, но всё же сомнение терзает душу. Сменяя один режим на другой не станет ли правление Канцлера более деспотическим и жестоким, нежели власть Апостолис Директорис? Всё-таки на трон всей Италии метит далеко не демократ, а истинный диктатор, железной рукой готовый раздавить любого, кто встанет у него на пути. Но всё же… с одной стороны семьи и церкви, а с другой одиночество и бордели, с одного ракурса идей кастово-интеллектуальная система, а с другой гражданство. Перечислять можно долго, но всё же Антинори ещё раз для себя утвердил, что в мире полного хаоса и разрухи, полного морального гнилья и разложение только жаркий и слепящий свет тоталитарной нравственности и вездесущий определённости может быть чем достойным, ибо он единственный луч в беспросветной тьме.