Алексей Евтушенко - Все небеса Земли [litres]

Мигель напустил на себя невозмутимый вид.

Конвей тяжело вздохнул, отхлебнул кофе, поморщился и спросил:

– А коньяка у нас со вчерашнего не осталось? Ложку в кофе. Чисто в лечебных целях.

– Осталось, – сказал Георг. – Сейчас принесу.

– Спаситель!

Так, болтая, они прикончили два кофейника и полтора блюда гренок (Георгу пришлось жарить ещё порцию). Даже Конвей слегка повеселел, чему, несомненно, способствовал коньяк, но именно в лечебной степени – блюзмен и впрямь ограничился двумя ложками в две чашки, а третью и вовсе пил без коньяка и заменил кофе крепким чёрным чаем с лимоном.

– Ну, и каковы наши планы? – осведомился он, когда Георг собрал со стола посуду и сложил её в мойку.

– Вчера Нэйтелла обещала провести ознакомительную экскурсию по городу, – сказал Мигель. – Помнишь?

– А то! – бодро воскликнул Конвей. Даже, пожалуй, излишне бодро. – Нам это сильно надо?

– Ты бы предпочёл коньяк?

– Фу. Я бы предпочёл связаться с Луной или Марсом. Родители, небось, с ума сходят. И твои, и мои.

Мигель глянул на часы:

– Восемь сорок пять. С Нэйтеллой договорились в девять, перед входом в дом. У нас есть пятнадцать минут личного времени, – он выразительно посмотрел на товарища. – Она обещала связь, Конвей. Терпение.

– Ладно, – блюзмен поднял руки в жесте безусловного согласия. – Терпение так терпение. Нет проблем.

Особняк, в котором их поселили, был выстроен в стиле неомодерн, весьма распространённом в первой трети двадцать первого века, и занимал довольно большой огороженный участок земли в северо-восточной части Нового Иркутска. Разумеется, здание не было аутентичным – пластмонолит вместо бетона, кирпича или дерева. Но сама архитектура довольно удачно имитировала лучшие образцы стиля, и при известной доле воображения можно было мысленно перенестись на двести с лишним лет назад; представить, что вот сейчас распахнутся ворота и с улицы к крыльцу подкатит автомобиль с самым настоящим бензиновым двигателем. За его рулем будет сидеть шофёр в котелке, ливрее и кожаных перчатках, который… Стоп. Или это было раньше и вообще из другой оперы? Надо было лучше историю Земли учить, вот что. А с другой стороны, чего её учить, если шансы на возвращение под её голубые небеса мизерны?

Обо всём этом успел подумать Мигель, прежде чем ровно в девять утра перед широким крыльцом, на котором они все собрались, мелодично свистя двигателями, опустился шикарный, бело-сине-красный (под цвет древнего флага давно исчезнувшей страны Россия) глайдер. Дверца распахнулась, и оттуда выпорхнула молодая женщина, как две капли воды похожая на Нэйтеллу. Она была в жёлтом платье под горло и ниже колен, но с полностью открытыми руками. С платьем хорошо смотрелись нежно-бежевые перчатки до середины предплечья и такого же цвета туфли на тонком высоком каблуке. Волосы женщины, цвета угольно-чёрной тени, которую отбрасывает днём центральный пик лунного кратера Тихо, свободно разметались по плечам.

– Всем привет! – она блеснула зубами и помахала загорелой рукой. – Готовы?

Четверо людей и один андроид спустились с крыльца.

– Привет, – сказал Мигель. – Это вы, Нэйтелла?

– Я. Всё-таки решила сегодня предстать перед вами в новом облике. Извините, что без предупреждения.

От неё веяло живым теплом человеческого тела и ароматом тонких духов.

И Мигель, и Конвей знали толк в андроидах. Некоторых из них было почти невозможно отличить от человека не только на первый (а также второй и третий) взгляд, но и на ощупь. Но всё-таки возможно. Это был определённо не андроид.

– Разрешите? – Мигель поднял руку.

– Сколько угодно, – на лице Нэйтеллы снова вспыхнула улыбка.

Мигель коснулся кончиками пальцев её обнажённого плеча, щеки, задержался на шее. Ощутил, как толкается пульс.

За спиной отчётливо цыкнули зубом. Кажется, это была Ирина.

– Вы не андроид, – сказал Мигель и убрал руку.

– Разумеется, нет. Это тело человека.

– Биоробот, – сказал Конвей с непередаваемым выражением, в котором умудрился констатировать факт и донести своё безусловное отрицательное отношение к данному факту.

– Можно сказать и так. – Нэйтелла в ответ напустила на себя простодушный вид и крутнулась на месте. Жёлтое платье взметнулось, обнажив на мгновение стройные бёдра, и опало. – Вам не нравится? Вам неприятно? Я хотела как лучше.

О том, что на Земле научились создавать биороботов – точную копию человеческого тела и «вселять» в него или человеческое же сознание, или ИИ, Мигель и Конвей знали. Случилось это уже после Большого Исхода, хотя работы велись и раньше. И, конечно же, сей факт не доставил колонистам радости и ещё больше укрепил их во мнении, что Большой Исход был верным решением. Особенно когда выяснилось, что тела эти не способны к длительному существованию и начинают разлагаться буквально на ходу через два года эксплуатации. Максимум. И что остановить этот процесс невозможно никакими ухищрениями и достижениями науки. Уже тогда, сто с лишним лет назад, незадолго до окончательного разрыва общения с Землёй, некоторые представители духовенства (большей частью христианского) прямо заявляли, что всё это – явное и недвусмысленное свидетельство Божьего промысла и существования, а также доказательство того, что развитие цивилизации на Земле в том виде, который мы наблюдаем сейчас, ни к чему доброму не приведёт. Поскольку нельзя просто так взять и извратить образ Божий, коим, несомненно, является человек, создать на него карикатуру и остаться безнаказанным. Мало нам всем Ошибки 2064? Дайте срок, будут и другие. Возможно, ещё и пострашнее той. Так что возблагодарим Бога, братья и сёстры, за то, что позволил нам отыскать приют за пределами погрязшей во всех смертных грехах Земли, и горячо помолимся за тех, кто там остался, дабы… Ну, и так далее в том же духе.

Вслед за духовенством выступили философы (как религиозные, так и агностики), которые высказали фактически то же самое, только другими словами.

Клир и философов поддержали учёные, политики, литераторы, художники и общественные деятели. Поскольку создание на Земле совместными усилиями ИИ и людей биороботов, тела которых не выдерживали и трёх лет эксплуатации, прекрасно укладывалось в общую концепцию неприятия колонистами идей трансгуманизма и технологической сингулярности.

– Так вы что же, научились значительно продлевать таким телам жизнь? – спросил Мигель.

– Увы, ненамного, – ответила Нэйтелла. – Было два – стало два с половиной. Изредка три. Вот и весь прогресс. Но это новенькое, только что изготовленное тело, можете не сомневаться.

– Осетрина первой свежести, – сказал Конвей.

Ирина и Марина засмеялись.