Марк Моррис - Бухта мертвых

На нижних этажах был абсолютный хаос. Люди кричали и разбегались в разные стороны, пока зомби вламывались в здание, как будто получив, наконец, сигнал к атаке. Они без предупреждения бросились на стеклянную входную дверь. Давление их тел заставило толстое стекло сначала треснуть, а затем разбиться. Первые несколько рядов зомби пожертвовали собой, чтобы остальные смогли проникнуть в здание. Дверь поддалась, и они рухнули под ноги идущих следом. Многие были изрезаны разбитым стеклом. Некоторые из упавших, с телами, утыканными осколками, все еще пытались тащиться вперед, несмотря на ужасные раны и отрезанные конечности.

Александр Мартин, застрявший в своем кресле на колесах, судорожно сжимал подлокотники и недоверчиво смотрел на то, как обитатели моргов и кладбищ Кардиффа ковыляют, шаркают, и ползут мимо него. Его медбрат, маленький кусок дерьма по имени Бен, избалованный и нудный, убежал с криком вместе с остальными трусами, предоставив Александра самому себе.

Решив про себя поймать и обезглавить Бена, если он каким-то чудом сумеет пережить эту невозможную и абсурдную ночь, старик рыскал глазами вправо и влево в поисках пути к бегству. Все выходы были, однако, вне его доступа: к тому времени, как он развернет это проклятое кресло в нужном направлении, смердящие орды набросятся на него.

В отчаянии, он поискал вокруг что-то, чем мог бы защититься, но увидел только брошенные чашки и бутылки с водой, журналы и обертки от сладостей. Не было ничего острого или длинного, что он мог бы использовать — ни палок для ходьбы, ни зонтов. Даже ни одной проклятой шариковой ручки, чтоб их всех черт побрал!

Не в натуре Александра было смиряться с неизбежным. Всю свою жизнь он оставался бойцом, упрямым и решительным, выживающим с помощью хитрости и ума. Его конец, как он предвидел, должен был быть комфортабельным и безболезненным. Он планировал отойти в мир иной благородно, на шелковых простынях, с красивой женщиной у своего ложа. Ни разу за миллион лет он не подумал, что может быть так унижен. Быть растерзанным чем-то похожим на отходы из мясной лавки! Как нелепо!

Тем временем, к нему приблизился урод — длинноволосый чурбан с лицом, похожим на засоленного слизняка и с большим куском стекла, застрявшим в середине лба. Александр указал на толстую женщину, которая пыталась спрятаться в своем инвалидном кресле в десяти метрах от него, тихо поскуливая.

— Почему, бы тебе не пойти к ней, ты, уродливый болван? — начал браниться он. — В ее жирной туше в десять раз больше мяса, чем на моих тощих костях.

Его слова не подействовали, и слизняколицый подошел совсем близко. Александр стиснул зубы, зарычал и сжал кулаки, готовый к драке…

…только для того, чтобы существо проскользнуло мимо него, как будто он не существовал.

Александр остолбенел. Тварь не заметила его, потому что он сидел? Но оглядевшись по сторонам, он понял, что остальные шестеро человек, оставшихся в приемном покое, тоже не были атакованы. Существа просто игнорировали их, шаркая мимо и даже не оглядываясь.

Когда отвратительное шествие прошло мимо, Александр выпрямился на стуле. Было очевидно, что он пока еще не умирает. В конце концов, он начал хихикать над полнейшей нелепостью этого спектакля.

Ясно, подумал он, что у мертвых уродцев есть какая-то цель. Они направляются к чему-то определенному.

Но к чему?

Надпись на неприступной двойной двери гласила: «ПАЛАТА ИНТЕНСИВНОЙ ТЕРАПИИ — ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА».

— Вот и мы, — сказал Джек и толкнул дверь.

За дверью был широкий коридор с оранжевым полом и приглушенным освещением. На полпути стоял письменный стол, заваленный бумагами, с открытым «Лэптопом», настольной лампой с зеленым абажуром и наполовину пустой чашкой чая. С обеих сторон к коридору примыкали ряды стеклянных кабинок. Каждая из них вмещала больничную койку и оборудование для наблюдения за состоянием отдельно взятого пациента.

— Разве здесь не должен постоянно кто-то находиться? — спросила Гвен, кивнув на стол.

— Должен, — ответил Джек. — Кто-то бросил свой пост.

Янто неодобрительно покачал головой:

— Пренебрежение служебным долгом. Сюда может зайти кто угодно.

— В которой из этих комнат Оскар? — спросила Гвен.

Джек сунул руку в карман шинели:

— Давай-ка выясним это.

Все охнули, когда он вынул из кармана кокон. Он уже почти завершил превращение, переливался и пульсировал, создавая невероятное световое шоу. Джек медленно шел по коридору, остальные следовали за ним. Когда они добрались до комнаты медсестер, кокон начал издавать трель, похожую на плач, так, как сделал это в хабе, когда к нему приблизился зомби. Однако, на этот раз звук не был тревожным.

— Оно поет? — спросил Рис.

— Больше похоже на причитание. Как будто оно зовет кого-то, — ответил Янто.

— Это красиво, — выдохнула Гвен. — И душераздирающе.

Джек повернул к кабинке справа:

— Сюда, — сказал он.

В окошке для наблюдения они увидели худого бледного человека, лежащего в кровати, присоединенного к капельнице и разным приборам для наблюдения. Его тело дергалось и извивалось, как будто через него проходил электрический ток. Джек толчком открыл дверь и зашел. В сиянии огней кокона кожа человека казалась холодной и твердой, как мрамор. Когда Джек приблизился к кровати, глаза человека внезапно открылись. Затем Оскар Филлипс сел прямо и повернул голову к ним.

— Привет, — сказал Джек мягко, — ты Оскар, верно?

Молодой человек не ответил. С широко раскрытыми глазами и болезненным цветом лица он и сам был похож на зомби.

— Он проснулся? — прошептала Гвен, стоя за плечом у Джека.

Отвечая на ее вопрос, или просто реагируя на свет, Оскар неуклюже спустил ноги с кровати и встал.

Когда он сделал это, датчики оторвались от его кожи, оставляя круглые красные отметины, а капельница на металлическом штативе пошатнулась и упала с оглушительным звоном. Пластиковый пакет лопнул, как переспелый фрукт, разливая жидкость по полу. Рис поморщился, увидев, как иголка капельницы поранила кожу на руке Оскара, оставив за собой струйку крови.

Казалось, Оскару все это безразлично. Он босиком подошел к Джеку и протянул руки.

— Ты хочешь кокон? Да? — пробормотал Джек.

— Ты ведь не собираешься давать ему это? — спросил Рис.

— А почему бы и нет?

Джек выступил вперед и осторожно положил сияющий кокон в раскрытые ладони Оскара. Оскар вдруг остановился с немного озадаченным выражением лица. Он был похож на слепца, пытающегося идентифицировать что-то по форме и текстуре. А потом вдруг его горло разбухло, как у лягушки-быка, и его рот открылся шире, чем это казалось возможным.

— О Боже, — пробормотала Гвен.