Юлия Гордон-Off - Докторица

Когда в первый день мы попали в назначенную нам мишенью большую сосну, я чуть от гордости не лопалась, как и Маша, когда мы из Мишки на земле вылезали. Но нам быстро объяснили, что это нам, как новичкам или не слишком умным просто повезло, и это попадание ни о чём не говорит. Вот когда мы станем стабильно попадать в круг хотя бы в десять метров в диаметре, вот тогда будет повод гордиться. Следующий же вылет показал, что старшие снова правы и все наши "бомбы" легли не ближе пяти десятков метров от цели. И вообще, они летят куда угодно, только не туда, куда назначено, как ни старайся. На третий день, когда от усталости постоянных вылетов и заходов на бомбометание уже ноги дрожали мы с Машей одновременно сорвались и переругались, обе уверенные, что причина наших промахов в другой. Были бы мы парнями, наверно подрались бы. Обедали молча, обе надутые, и Зоя нас не кинулась мирить, а только хмыкала и улыбалась. Потом она объяснила, что это один из этапов притирки экипажа, что если суметь из этого первого конфликта с честью выйти, то экипаж получается, а вот если нет, то лучше искать другое сочетание в команду, эффективно работать не получится. После обеда успокоилась, отошла от нервного запала, подумала и пошла к Маше мириться, как оказалось, мириться мы решили одновременно и в итоге, сначала расплакалась она, а за ней и я. Если до этого, мы ещё, можно сказать, принюхивались друг к другу, то на новый вылет пошли уже почти подругами. А ещё через день у нас пошли бомбометания, и раз от раза стала повышаться точность и слаженность. И если даже в танке есть внутренняя связь, то в исполнении У-дваса связь - это СПУ (самолётное переговорное устройство) в виде трубы между кабинами, вроде того, что было на старых пароходах, когда в трубу с мостика в машинное орали команды, а потом прижимали к раструбу ухо и слушали ответ. Вот и мы вынуждены также орать друг дружке. Говорить в таких условиях об адекватной связи не приходится, и понимать нужно друг дружку на уровне ощущений, а не команд, вот для этого и требуется спаянность и взаимочувствие между частями экипажа. Для этого, в том числе, можно использовать и наши дублированные органы управления. В общем, много и разного за эти дни пришлось освоить, понять, и сработаться с моим штурманом-стрелком...

Вечером разговорились с Машенькой. Оказалось, что она старше меня на полгода, мы с ней с одного года, но так как она майская, то пошла в школу на год раньше меня и поэтому успела до войны год проработать в какой-то артели. Вообще, она прекрасно рисует и мечтает поступить в художественное училище на художника- оформителя или реставратора. В полку она бессменный редактор всей наглядной агитации, стенных газет и боевых листков. У неё получаются великолепные карикатуры и шаржи, при чём шаржи у неё получаются удивительно добрые и никто не обижается. Мне кажется, что это потому, что она сама очень добрый человек, ведь шарж очень легко сделать зло и выпятить уродство, очень многое зависит от того, какое нутро у самого художника. Она рассказала, что ещё в начале июня сорок первого уговорила маму и младшего брата поехать к родственникам на Украину. Она очень хотела писать этюды, то есть нарабатывать умения и навыки по рисунку для поступления в училище, где на конкурс нужно представить ряд своих работ в разных техниках, для того, чтобы комиссия оценила все грани твоих умений. Они замечательно отдыхали, мама общалась с сестрой и другими родственниками, брат не вылезал из местной речки, а она рисовала, когда грянула война. Они жили на хуторе, где узнали о начале войны только на третий день, ведь их не бомбили, кому нужно тратить боеприпасы на маленький хутор? Пока судили и рядили, собирались в дорогу, словом потеряли кучу времени, на дорогах уже были толпы беженцев и наших отступающих войск. Самыми страшными были постоянные налёты немецкой авиации, хотя было ведь совершенно точно видно, что среди идущих по дороге никаких войск нет, все гражданские, но даже истребители не пролетали мимо просто так, обязательно снижались и делали несколько заходов, поливая из пушек и пулемётов разбегающуюся толпу. Так в один из налётов, может даже одной пулей были убиты её мама и брат. Мама умерла сразу, а вот брат ещё больше суток мучился и умирал у неё на руках. Она рассказывала, как сходила в ближайшую деревню, еле выпросила тачку, чтобы привезти тела родных. На удивление ей помог поп из местной церкви, который не только пристыдил местных женщин, но и помог с похоронами. А ввиду того, что мама была крещёной, то не стала возражать против отпевания и похорон по православному обряду. Пока это происходило, пришли вести, что немцы уже прошли на восток и она, как получилось, оказалась в тылу у немцев. На предложение остаться в деревне, Маша отказалась и решила идти пока сможет. Несколько раз видела немцев, картины зверств и расправ и не только над военными, которые устраивали солдаты вермахта. Когда она уже решила, что добраться до своих у неё не получится, она вдруг вышла к штабу какой-то нашей части. Она каким-то образом прошла насквозь линию соприкосновения войск, видимо повезло, что ещё не было сплошной линии фронта.

После всего увиденного, она для себя решила, что она будет воевать с немцами. Для девушки самый простой и доступный путь был идти в медицину, но Машу, как и меня когда-то, это не устраивало, на курсы радистов её почему-то не взяли, я полагаю, что при прослушивании у неё не обнаружили достаточного чувства ритма и слуха. Как художника её охотно взяли бы в любой штаб от уровня корпуса и выше. В больших штабах работа художника достаточно востребована и ценится. Взять хотя бы оформление штабных карт. Нанести обстановку ("поднять карту") с расположением частей и штабов, оперативную обстановку могут штабные офицеры, это их работа и они с ней справятся без художественных талантов. А вот дальше карту надо оформить, привести в презентабельный вид, то есть красиво подписать, оставить место для подписи её старшим начальником и прочее, а это нужно сделать красивым шрифтом, это нужно уметь делать. Для художника это не сложная задача, а вот для остальных это не так легко. Кроме карт в штабе куча другой оформительской работы и художник ценится и нужен. Но Машу совершенно не прельщала служба в штабе, она хотела лично участвовать и на передовой. Вообще, из художников получаются хорошие стрелки, после обучения, потому, что глазомер и умение видеть для художника профессиональный навык. Но в снайперы Маша не попала, видимо не попалась на глаза толковому специалисту. С моей точки зрения, Маша - настоящая русская красавица, у неё не такой типаж, как у моей мамы, но это не значит, что она не красавица. У неё довольно широкое, немного скуластое лицо, большие светло серые глаза с шикарными густыми тёмными ресницами, аккуратный чуть вздёрнутый носик, красивые объёмные губы и тёмно-каштановые густые волосы, которые сейчас обрезаны на уровне шеи, а раньше была коса и как я догадываюсь, её коса была толще моей, хотя у меня самой волосы густые, а не крысиный хвостик. Сосед сказал, что Маша похожа на актрису Наталью Фатееву, вот только Фатеева в юности была пышечкой, а Маша довольно стройная и глаза у Фатеевой голубые, а не серые. Машенька на несколько сантиметров выше меня, чуть плотнее с идеальной гитарной фигурой, высокой грудью и прямыми ножками.* Ну, какому штабному мужчине бы не хотелось, чтобы рядом ходила и вдохновляла на ратный труд такая красота. Машу, как меня и многих красивых девушек эти сальные взгляды только бесят. А ещё, у неё "взгляд художника" - прямой, открытый, словно просвечивающий рентгеном, такие взгляды у тех, кто не смотрит, как большинство, а видит. И этот взгляд делает её глаза ещё красивее, он словно притягивает к себе внимание...