Юрий Волков - Город сестёр [СИ]

Бабка прошлась и выдернула из строя четырёх женщин. Она зашла сзади и полоснула по пластику наручников. Бабы в улье большая ценность. Скомандовала.

— Снимите противогазы… Ну!!.. Мне, что — начать стрелять?

Все четыре сняли маски.

Бабка внимательно поглядела на спокойных, но бледных дам. Те понимали — что их ждёт, и уже, видимо, смирились со своей судьбой. Милка покопалась в нагрудном кармане и вытащила горсточку белого жемчуга. Отсчитала четыре штуки и подала одну девушке, черненькой, носатенькой, стоящей в одной майке и плавках.

— Глотай.

Девица презрительно хмыкнула и бросила жемчужину Бабке под ноги.

— Сама жри. Тварь.

Милка тяжело вздохнула, не спеша, достала свой АПС и выстрелила девице в лоб. Так же не спеша наклонилась, подняла жемчуг и опустила в нагрудный кармашек.

— Кто-то ещё откажется? Или…

Девицы быстро протянули руки, расхватали драгоценные шарики и торопливо засунули в рот. Проглотили.

— Молодцы. Идите вон к тем двум, к рыдающим. Потом сядете с ними в броневик, вон тот, второй с краю.

С одного деда мстительные доноры успели сдёрнуть противогаз. Он стоял в группе своих товарищей, в ночной пижаме и тапочках, подслеповато щурился в полутьму Улья, освещаемую полусотней фар.

Подошедшая Ванесса спросила у него:

— Сегодня день передачи? Я правильно понимаю, господин Парсон.

— Пошла вон, тварь! — старика заколотило от злобы. — Ты понимаешь, — что ты сделала?! Ты понимаешь, тварь?! Ты уничтожила десятки лет работы! Ненавижу! Ненавижу!!

У деда началась истерика.

— Это кто? — поинтересовался Короткий.

— Куратор проекта, — ответила Мазур, — главный на этой ферме.

И спросила, не обращаясь конкретно ни к кому:

— Сегодня день передачи?!

Несколько человек покивали.

— Ну и отлично.

Ванесса повернулась и пошла к колонне…

Никто не ожидал от этого старого хмыря, от этого связанного дрища, такой прыти. Он в два прыжка подлетел к Мазур и ударил её в затылок своим лбом.

Ванесса рухнула на землю, не пикнув.

Деда отбросили в строй пленных. Пашка кинулся к лежащей ничком Игле. Перевернул лицом вверх. Положил на неё руки… Ничего не произошло. Он глянул на организм Ванессы через «дар». Грибница погасла! Этот старый придурок разбил споровые мешки у женщины! Зачем только она сняла шлем?!

— Короткий, искусственное дыхание! Рот в рот!

Скорый начал делать массаж сердца. Ничего не помогало. Сердечная мышца начинала сокращаться, делала два — три удара, Ванесса вдыхала всей грудью один раз и всё снова останавливалось. Бабка вкатила в руку Мазур шприц спека. Борьба за жизнь продолжалась минут двадцать. Эти переходы от надежды в отчаяние и обратно, вымотали всю душу.

Короткий просил:

— Скорый, сделай что-нибудь! Ты же можешь!

Пашка отвечал горько:

— Не могу Аркаша! Не могу! Я её не вижу! Не могу! Прости!

В конце — концов, сердце перестало отвечать на Пашкины толчки.

Мазур умерла.

Скорый встал как во сне:

— Всё, Короткий… Всё бесполезно…

Аркаша поднял невидящие глаза. Он стоял на коленях перед телом женщины и раскачивался как маятник.

Все замерли. Никто не произносил ни слова.

Короткий медленно, качаясь как пьяный, встал, вынул из ножен тесак и, с лезвием наголо, пошёл на куратора. Народ от того шарахнулся в стороны. А штаны у старика намокли, и от него завоняло дерьмом.

Аркашка подошёл к деду, замахнулся… Парсон выставил руки защитным движением. Обе кисти отлетели, срезанные как бритвой. И Короткий, словно сучки с дерева, начал обрубать у обосравшегося деда конечности. Когда тот перестал вопить и хрипеть, Короткий перешёл к следующему пленнику. Он его обстругал, отчистил от конечностей, как ствол от веток. Перешёл к следующему, но психика у того не выдержала, он грохнулся в обморок. Аркашу это не остановило, и он обработал лежащего без сознания мужика.

Скорый сказал в микрофон:

— Короткий… Хватит… Мне надо мину установить…

Короткий удивлённо обернулся, как будто только что осознал — что творит.

Он тяжело дышал и часто сглатывал, сдерживая слёзы. Бабка подошла, обняла безутешного мужика, повела и усадила его в луноход. Но тот тут же вылез, вернулся к Ванессе, поднял её на руки и унёс в пепелац.

Пашка ещё раз пальнул в воздух для привлечения внимания.

— Так! Все уходим в Полис! Заводите моторы и пошли!

Повернулся к Бабке:

— Мила, проведи их через Воскресенки.

Мила, абсолютно спокойно ответила:

— Хорошо, Паша, проведу.

Но вот слёзы… Они катились у неё по щекам, несмотря на внешнее спокойствие. Она обняла Пашку, никого не стесняясь, поцеловала его в губы и тихо попросила:

— Паша… — спазм пережал ей горло… — Паша, постарайся хоть ты не умереть… Я тебя прошу…

— Всё будет нормально, лапочка моя. Всё будет хорошо… Беги, время поджимает.

Когда караван ушёл, Пашка повернулся к внешникам:

— Ну, теперь с вами, прости Господи.

И отключил всем мозги.

Багги ушла, встав во главе колонны. Остальная техника потянулась за ней.

— Ну что? — сказал сам себе Скорый. — Поехали.

Он установил на фугасе время — одну минуту. Этого достаточно было, чтобы затолкать вагонетку в портал и чтобы там не сразу поняли, в чём дело. Открутил проволоку защитного кожуха на кнопке. Потом поставил два ряда контейнеров, оставив нишу для доступа к панели управления. Сзади к вагонетке подогнал вилочный погрузчик и стал ждать.

Ровно в два часа кольцо портала налилось синевой. Из него выскочил мужик в противогазе и военной форме. Уставился на Пашку:

— А где остальные?

— Они умерли.

Пашка застрелил посыльного. Откинул крышку кожуха и нажал кнопку. Потом закрыл крышку панели. Банка и банка. Никто сразу-то и не поймёт. Время пошло.

Он завел погрузчик и, разогнав вагонетку, втолкнул её в портал. Сам погрузчик оставил на этой стороне, на ручнике, запечатав им вход в Улей.

Выскочил из-за руля и понёсся в сторону ворот фермы. С такой скоростью он никогда в жизни не бегал. Выжимал из организма всё, что мог.

Выбежав за периметр, он завернул за стену, упал на землю и, высунув голову в проём открытых створок, наблюдал. Время подходило.

Наконец, в ангаре с порталом, вспыхнуло так, как будто тысяча ламп вспышек сработала одновременно. Скорый ослеп. Следом раздался хлопок. Пашка, ничего не видя, покатился за стену.

И тут грохнуло. Рвануло так, что лежащего Скорого подкинуло в воздух метра на два, ударило об стену, и снова шмякнуло на землю. Ураганный порыв ветра ударил снаружи в проём ворот и Дугина потащило внутрь фермы. Метров двадцать он кувыркался, задыхаясь и захлёбываясь пылью.

Всё утихло.

Скорый лежал, чихая и кашляя. Перед глазами плавали черные и золотые круги.