Дэвид Эннендэйл - Грешные и проклятые

Надеюсь, что нет. Если это так, думаю, они не совершат одну и ту же ошибку дважды.

Но я ищу их. И если увижу одного из них, я знаю, что должен делать.

И этого достаточно.

- Вот что я помню, - сказал Валемар. Он напрягся, услышав поблизости звон погребальных колокольчиков. Обернувшись, он заметил, как похоронный сервитор идет по улице, прижимая к своему нечеловеческому туловищу мертвое тело, укрытое саваном. Неизвестно, куда они уносили мертвецов – и зачем.

- Их готовят к погребению, - сказал Маррикус, словно прочитав его мысли. – Это традиция. Они на некоторое время оставляют мертвых наедине с самими собой, а потом уносят вниз, где… очищают и готовят к погребению.

- Очищают? – спросил Валемар. Его голова все еще болела. Казалось, будто в черепе образовалась трещина, через которую в голову проникал свет и жар. Было такое ощущение, что мозг жарится, и трудно было сосредоточиться на одной мысли.

- Удаление органов, снятие кожи, ритуальная резьба по кости.

- Тоже традиции, - произнес Валемар.

- Да.

- Ненавижу это место, - сказала Вендерсен. – Почему они следят за нами?

Она кивнула на пару сервиторов в отдалении, неподвижно стоявших среди катафалков. Автоматоны некоторое время смотрели на них красными немигающими глазами, потом разошлись в разные стороны. Вскоре они скрылись в тумане, и единственным признаком их присутствия был звон колокольчиков.

- Может быть, они слушали историю комиссара, - предположил Маррикус. Он почесал грудь, и на мгновение Валемару показалось, будто что-то движется под одеяниями священника. Но это была лишь игра света.

- Больше похоже на исповедь, - поморщилась Вендерсен. – Думаю, они были правы. Вы безумец. Только сумасшедший мог придумать такую историю.

- Возможно, и нет, - сказал Маррикус. – В своих путешествиях я слышал и более странные истории.

- Не сомневаюсь, - она провела рукой по волосам, и, глядя на нее, Валемар вдруг увидел, что она больше не была собой. Вместо нее перед ним стояло что-то растерзанное, красное и… мертвое. Кровоточащая маска из разорванного мяса вместо лица скалилась рядом зубов. Ее руки до локтей были багровыми, и повсюду была кровь. Валемар встряхнул головой, прогоняя ужасное видение.

- В чем дело? – спросила она, и Валемару показалось, что он слышит что-то в ее голосе. Вздрогнув, он понял, что пристально смотрит на нее.

Она сжала кулаки.

- На что это вы уставились?

- Ни на что, - ответил он, потирая виски. – Давайте послушаем вашу историю? Я рассказал вам, что помню. Как насчет вас?

Она отвернулась.

- Я…

- Это будет честно. Он рассказал нам свою историю, - заметил Маррикус.

- Тогда почему бы вам не рассказать свою, священник? – огрызнулась она.

- Чего вы так боитесь? – спросил Валемар.

Какое-то время она не отвечала. Потом, наконец, запинающимся голосом начала рассказывать.

- Вывести ее из строя, - приказала я. Именно так я и сказала.

Вывести из строя .

Верно говорят – нельзя доверять савларцам. Среди нас, ноктайцев, само это слово считается ругательством. Если вы проведете десять минут в одной комнате с этой наркоманской мразью, то выйдя, обнаружите, что владеете куда меньшим количеством вещей, чем было, когда вы вошли. Если вам не повезет встретить моих старых «товарищей по оружию» из 270-го, то вы можете и вовсе не выйти.

Следовало бы знать, что эти идиоты перегнут палку. Штрафной легион навсегда останется штрафным легионом, что бы там ни говорилось в этом их Великом Прощении. Вероятно, я подозревала, что они примутся за старое, если я не буду их контролировать. Возможно, поэтому я им и платила – потому что так я могла делать вид, что я ни при чем. «Типичное поведение Лины», как сказала бы Маризель. Словно эта самодовольная аристократка и я были подругами.

Мы не были подругами.

Думаю, постфактум все это легко понять. Маризель Торн была полевым командиром Ноктайского 337-го, ради Терры, и, конечно, она бы не сдалась, не проломив сперва несколько черепов. Просто повезло, что больше никто не понял, что в действительности произошло. Но формально моя репутация осталась незапятнанной, хотя я все эти дни не могла нормально спать.

Следовало ожидать, что они устроят это на задании, где мне требовалась полная скрытность. От чего больше всего выигрывают химо-псы (если не считать их наркоты и торговли краденым) – от того, что их обычно недооценивают, и еще больше от своей непредсказуемости. Они это любят. Их это опьяняет . Их коварство и боевые навыки обычно не замечаются в свете того факта, что все, кому приходится сражаться вместе с ними, считают их ворами, мародерами и отморозками – даже каннибалами. И не без причин, скажу я вам. Кое-кто из них, когда приходилось особенно нелегко, опускался и до такого, это я знаю достоверно. Иногда на фронте у тебя просто нет выбора. У меня действительно не было выбора, когда мы умирали от голода в горах Геродда.

Я честно купила повиновение савларцев из 270-го. И что сделали мои боевые псы? Как только они мне действительно понадобились, они все изгадили. Наркоманами легко манипулировать – до определенного момента.

Но я выбрала их не просто так. Савларцы – настоящие бойцы Астра Милитарум, до мозга костей, и я не раз пользовалась их услугами в прошлом. Те, кто видел, как они сражаются, знают – они одни из самых свирепых убийц в рядах Гвардии.

Однако Маризель этого не понимала. Такие высокомерные аристократишки никогда не унизятся до того, чтобы сражаться вместе с простыми солдатами в траншее. Не будь она такой, вероятно, она могла бы остаться в живых, пусть и для того, чтобы влачить жалкое существование со всеми нами.

Первый Капитан Маризель Торн служила вместе с перворожденными сынами Вострои, Вентриллианскими дворянами, и наконец вместе с Бульвадтом из Мордианской Элитной Гвардии. За свою блестящую пятнадцатилетнюю карьеру она не заработала ни одного шрама, но это не мешало ей бесконечно хвастать рассказами о своих кампаниях, словно она была героем войны на пиру победы.

Зубы Императора, меня до сих пор передергивает, когда я вспоминаю, как она пересыпала свои речи терминами вроде «мета-стратегия» и «выдающиеся полки». Для меня это означало полки, где больше интересуются тем, какие серебряные приборы подать к обеду в офицерской столовой, чем расположением вражеских огневых точек. Какая разница, сколько солдат вам придется послать против превосходящих сил врага, если ягодное суфле стынет? Несомненно, она отлично вписывалась в общество этих привилегированных дураков.

Как-то я услышала, как Джекен Отто, один из наших ноктайских ребят, назвал Маризель «ангелом». Я чуть не блеванула. За это я сочинила на него затейливое обвинение в богохульстве, и он у меня неделю чистил сортиры.