Дэвид Эннендэйл - Грешные и проклятые

- Значит, вы отключите его? – спросил я.

- Нет, я стабилизирую его, - ответил Мейсер. И когда я начал кричать, он направил меня к Хьюзену, потому что выполнял его приказ.

- Что значит сложная ? – спросил я Хьюзена. - Нет ничего проще. Это один из ангелов Императора! Наш долг – освободить его.

- Освободить? – повторила Крейн.

- А разве нет?

- Что ты знаешь о физиологии космодесантников? – спросил Хьюзен.

- Ничего. А что?

- А то, что я тоже ничего о ней не знаю. А как думаешь, почему он в стазисе?

- Не знаю, - признался я.

- Да, не знаешь, - усмехнулся Хьюзен. – И никто из нас не знает.

- Это явно не стазис-камера, - сказала Крейн.

Хьюзен кивнул.

- Что еще больше все усложняет. Он попал туда сам, или его поместил в стазис кто-то другой, намеренно или нет? Или это произошло случайно, в результате повреждений корабля? И что случится с ним, если мы отключим поле? Что если он сейчас на грани смерти? Освик, у меня нет ответов ни на один из этих вопросов. Ты готов принять ответственность за его смерть, если мы сделаем неправильный выбор?

Я помедлил и вздохнул.

- Если я должен…

Хьюзен поднял руку, прерывая меня.

- Это был риторический вопрос. Ты не можешь принять ответственность потому, что у тебя нет полномочий на это. А у меня есть. И я говорю, что ситуация слишком сложная.

Я повернулся к Крейн, безмолвно умоляя ее о помощи. Она зачерпнула вилкой желеобразный протеин и покачала головой.

- Но что тогда? – спросил я Хьюзена. – Вы будете держать его там неизвестно сколько?

-Я послал сообщение о нашей находке. Мы будем ждать приказов и не станем делать ничего до их получения.

Я фыркнул. На станции «Лигуриан» не было астропатов. Пройдет несколько дней, прежде чем сообщение Хьюзена по вокс-связи будет получено на Тромосе Прайм. В системе нет орденов космодесанта. Придется послать астропатическое сообщение с Тромоса Прайм, и еще вопрос, знает ли хоть кто-то на планете куда и кому его посылать. А после этого надо ждать ответа, если он вообще когда-нибудь придет. Связь утилизационной станции с остальной системой была медленной и ненадежной. Станция создавалась, чтобы быть самодостаточной, и имела мало необходимости в связи с внешним миром, кроме кораблей поблизости. Пройдут недели, прежде чем мы получим ответ.

- И до тех пор мы не будем ничего делать?

- Нет, - сказал Хьюзен. – До тех пор мы будем работать.

Он многозначительно посмотрел на меня.

- У всех нас здесь много дел.

Я был в каюте Лигейи Роун, сидя рядом с ней на ее койке. Наступил конец смены, на станции прошел полный суточный цикл с момента нашей находки. Со времени моего прибытия это была первая возможность для нас провести несколько часов вместе. Она выключила почти все люмены, и слабый свет, проникавший из ее кабинета, погружал каюту в тусклые сумерки.

Лигейя погладила мою щеку, и я потянулся к ней с такой мучительной страстью, что она это заметила и взяла меня за руку.

- Ты страдаешь, - сказала она.

- Прости, - вздохнул я. – Я все время думаю, что, может быть, мы вместе в последний раз.

- Может быть, - кивнула она. – Но тогда последнее воспоминание об этом не должно быть скорбным.

- Я не хотел, чтобы оно было таким. Но когда я думаю о будущем без тебя, то испытываю только скорбь.

- Ты слишком много думаешь о будущем. Ты забываешь, что все, что у нас действительно есть – это лишь настоящее.

Я снова вздохнул.

- Этого для меня недостаточно.

- Должно быть достаточно. Ты должен смириться с мыслью, что тебе придется улететь.

- Ты говоришь так, словно уже смирилась.

- Едва ли у нас есть выбор, Освик.

Я знал, что она права. Но не хотел принимать это.

- Я хочу бороться за то, что у нас есть, - сказал я. – И хотел бы, чтобы и ты боролась за это.

- Я борюсь за это, - она сжала мою руку. – А ты отворачиваешься.

- Я погружен в жалость к себе, да? Тогда как я должен наслаждаться моментом.

- Да, - сказала она очень тихо. Ее глаза блестели во мраке, и я понял, что причиняю ей боль.

Я поморщился и уставился в пол.

- Давай представим, - произнесла Лигейя тихим теплым голосом, по звуку которого я уже скучал. – Давай представим, что ты воспользуешься своими семейными связями, чтобы оставить службу миссионера и не понести наказание за это. Давай представим, что такое возможно.

Она помолчала, давая мне возможность обдумать, насколько невероятно то, что она сказала.

- Представим, что ты можешь остаться на Тромосе. И – почему бы и нет – представим даже, что ты сможешь прилетать на «Лигуриан» хотя бы раз в месяц.

Это было почти так же невероятно. Чтобы периодически оплачивать полеты на изолированную станцию на окраине системы, понадобились бы огромные деньги.

Картины, которые рисовало ее воображение, выглядели все более невероятными и нелепыми, хотя все, что она делала – облекала в слова ту надежду, за которую я отчаянно цеплялся.

- Я понимаю тебя, - устало сказал я.

- Я еще не все сказала, самое важное впереди. Ты представил все это?

- Да, - кивнул я.

- Хорошо. Так слушай. И все равно, все, что у нас будет – только настоящее. Будущего нет . Как думаешь, сколько еще я проживу на этой службе?

У меня перехватило дыхание. На этот вопрос я ответить не мог.

Обеими руками она сжала мою руку.

- Я должна жить сейчас . Жить только ради настоящего, - сказала она. – У меня нет такой роскоши как будущее.

Это был выбор. Она просила меня выбрать правильный путь. Она показывала мне путь вперед. Все, что мне нужно было делать – следовать ему.

Сейчас я знаю это. И хотя я продолжаю раздумывать над тем моментом из-за того, что случилось после него, я не могу понять, знал ли я это тогда. Я не помню. Я хочу вернуться к себе прежнему и спросить: ты знал ? Знал ?

И еще… я рад, что не могу это сделать.

Знал ли я, что делаю тогда, или нет, но я отказался следовать за ней.

- Жить лишь настоящим для меня недостаточно, - сказал я. – Я хотел бы, чтобы ты боролась за будущее. И верила, что мы достойны этой борьбы.

Она отпустила мою руку и разочарованно сжала кулаки.

- Чего ты хочешь, Освик? Чтобы мы с тобой стали еретиками? Только это удовлетворит тебя? Ты хочешь отбросить и настоящее и будущее ?

- Мы не будем еретиками.

- Как, ради Трона, ты можешь утверждать это? Мы собираемся нарушить волю Императора! Особенно ты!

- Мы не знаем, какова Его воля.

Некоторое время она молчала.

- Ты окончательно забыл, кто ты есть? – спросила она наконец. Она говорила так тихо, что я едва слышал ее.

- Нет. Хотел бы я знать, в чем Его воля. Но я не знаю. И думаю, что было бы хуже притворяться, что знаю. Почему Его волей не может быть, чтобы мы с тобой были вместе? Иначе наша встреча не состоялась бы.