Петр Никонов - Ночи Кадира

— Дело в том, ваша милость… — Витан замялся. — Дело в том, что у этого пути нехорошая слава в этих местах. Муасаф-то, может быть, и рад был бы здесь порядок навести, но не одному же ему здесь воевать? А среди стражников охотников бродить по границе пустыни не сыскать.

— Даже так? — Гленард удивленно поднял брови. — И что же говорят про эту дорогу?

— Разное говорят, ваша милость. Кто-то без проблем проходит. На кого-то бандиты нападают. А кто-то так и не выходит из пустыни. Говорят, иногда находят высушенные трупы без капли крови в них, целыми группами находят. Как шла ватага разбойников, так и лежат. Оружие при них, деньги при них. А сами мертвые и словно выжатые, как и их лошади, верблюды, ишаки, или на чем они там передвигались. А порой, путников и вовсе не находят.

— Интересно… — протянул Гленард.

— Но я подумал, что вы, ваша милость, воин храбрый и умелый, и страшных ночных сказок не побоитесь.

— Правильно подумал, Витан. Более того, если бы ты мне сразу про эти страшилки рассказал, я бы сам сюда рванулся. Потому что я воин не только храбрый и умелый, но еще и дико любопытный. Впрочем, кто-то наверняка назовет это сочетание глупостью.

— Что вы, ваша милость! Будь вы глупым, разве дожили бы до сегодняшнего дня, пройдя через столько приключений, о которых я слышал?

— Лесть тебе не идет, Витан, а меня не радует. А ты откуда сам-то про эту дорогу истории знаешь?

— Не только про дорогу, ваша милость. Но и про пустыню вообще. Отец мне рассказывал, когда я еще пацаном совсем был. Много историй рассказывал. Больше про Майир, это как раз от нас на востоке, еще дальше. Там совсем пустыня и, кроме змей, скорпионов и демонов, не живет никто. Но и про эти места тоже — Альгарби это же западная часть той же пустыни, что и в Майире. Вот, сейчас и вспомнилось.

— И что же он тебе рассказывал?

— Так то и рассказывал, ваша милость. Про исчезающие караваны, про высохшие трупы, про гигантских змей, про огромных червей, которые на шум из-под песка вылезают и всадника с лошадью одним разом проглатывают, про женщину-львицу, которая любит загадки задавать. Коли отгадаешь, богатым станешь, а коли нет — она тебя своим скорпионьим хвостом ужалит и ты помрешь весь в мучениях. Только никто ее загадки отгадать не может.

— Погоди, каким еще скорпионьим хвостом? Она же львица, ты сказал.

— Ну да, лицо и сиськи человечьи, тело львицы, а хвост скорпиона. И еще крылья, как у орла.

— Ничего себе у людей фантазия…

— А то! — слуга усмехнулся. — Я когда этих сказок наслушался, я ж маленький еще был совсем, так спать не мог, всё плакал. Думал, придет за мной эта львица, или змея меня ужалит прямо в постели. Ох, мамка отца тогда ругала…

— Больше не рассказывал?

— Рассказывал, конечно, только аккуратно, чтобы мамка не заметила, и без ужасающих подробностей. Когда подрос я, рассказал еще про прекрасных девиц, которые, вроде как, из одного огня состоят, или из воды, или из воздуха. И если ты им понравишься, ну развеселишь их чем, или наоборот, опечалишь, но такой, приятной печалью, то они подарят тебе самую незабываемую ночь любви в твоей жизни. Но если ты их разозлишь, то они будут тебя преследовать, пока не разорвут на мелкие кусочки.

— Интересно, что-то подобное рассказывали про дриад, которые якобы в наших северных лесах обитают. Видимо, это такая странная смесь старых человеческих и альвийских легенд. А вообще, этот тип историй — про прекрасных женщин, духов лесов, гор, воды и всего остального, которые или одаривают или губят случайно забредшего к ним путника, есть почти у всех народов. Нас пугали леса, таившие в себе тайны и смерть. Местных жителей пугала пустыня по тем же причинам. Вот мы и населяли мистическими существами леса, а они — пустыню.

— Видимо, так и было, ваша милость. А может, действительно что-то такое живет и там, на севере, и здесь.

— Ой, Витан, только не говори, что ты во всю эту мистику веришь.

— Дыма без огня не бывает, ваша милость.

— Дыма не бывает, а вот страхов из ничего я в своей жизни повидал немало. Вон, весь прошлый год охотился за чудесами — морскими чудовищами, оборотнями, вурдалаками, ведьмами, привидениями, стрыгами… И что? Оказалось, у всех этих таинственных монстров вполне себе человеческое происхождение. Не зря говорят, что у страха глаза велики. Особенно если какие-то уроды на этих страхах специально играют, чтобы своих целей гнусных достичь.

— А как же вархи, ваша милость? Они же существуют? И они же могут всякие странные необычные штуки делать. Говорят, и мысли читают, и предметы взглядом двигают…

— Читают, — согласился Гленард, — и двигают, и много чего еще делают. Но они не чудовища, они обычные люди. И все их волшебные способности развиты тренировками и специальным обучением. И далеко не все вархи к этому способны. Кто-то из них, наверное, может скалы в песок силой мысли превращать, а кто-то не может и простые эмоции считать, не то, что мысли. Но это всё человеческие силы, не какие-то мистические потусторонние. Вархи — простые люди, из плоти и крови, а не из огня, воздуха и воды.

— Разве, ваша милость? А я думал, что они — это отдельная порода, как альвы или зорги. Уж больно они непривычно выглядят.

— Раса, а не порода, — поправил Гленард. — Вархи выглядят необычно, потому что большая часть из них является потомками сразу всех известных нам рас. Но их способности происходят не от этого. Я, как минимум, дважды встречал похожие умения у чистокровных людей. Одна — это Элайна, одна из моих помощниц в Тайной Страже. А второй — я сам.

— Вы, ваша милость? — изумился Витан.

— Я, — Гленард пожал плечами. — Я однажды побывал в Стране вархов. Сопровождал Его Величество на встречу с их предводительницей. Там кое-что произошло, в результате чего у меня открылись некоторые необычные способности. Они пару раз спасли мне жизнь. И еще пару раз чуть меня не угробили.

— О, ваша милость… — только и смог сказать слуга.

— Не бери в голову, Витан, — Гленард улыбнулся. — Надеюсь, мне не скоро придется ими воспользоваться вновь.

Шаг за шагом, они продвигались на север по сухой каменистой дороге, над которой горячий ветер гонял поземку мелкой серой пыли. Час за часом, солнце за их спинами всё дальше клонилось на левую, западную, сторону. Жара начала спадать, тени удлинились, в травянистых кочках начал слышаться стрекот цикад. Пустыня, замершая в недвижимом безмолвии на долгий жаркий день, начинала оживать с его окончанием.

— Надо бы на ночлег располагаться, — Гленард бросил взгляд на огромное, красное от висящей в воздухе пыли, солнце, уже коснувшееся нижним краем горизонта. — Скоро стемнеет.

— Да, ваша милость, темнеет здесь быстро. Давайте, что ли, вон до того пригорочка доедем, вон, чуть правее дороги, и там и расположимся. Там, вроде, дерево старое есть, если меня глаза не подводят. Значит, и дрова будут.