Андрей Васильев - Чужие небеса [OCR, издательский вариант с редакторской правкой]

Мне в голову закралась крамольная мысль о том, что вообще-то эту войну наставник во многом сам и затеял, но я озвучить ее не решился бы даже под страхом смерти.

— Позволь не согласиться, — тряхнул головой Крету. — Как это — магов не станет? Ну ладно, пусть тут, в бывших Центральных королевствах, мы друг друга перебьем, к тому все и идет. А Халифаты? А Южные пределы? Там нашего брата хватает.

— Вот только никто никогда не слышал, чтобы кому-то на Юге или Востоке боги дали возможность набирать учеников. А без их одобрения маг не может передавать свои знания молодым людям, и это известно тебе не хуже, чем мне, — парировал Ворон. — Все всегда происходит здесь, в центре континента. Не знаю, отчего так. Может, оттого, что именно тут боги впервые одарили людей частью своей силы, может, еще почему. Но это факт, и он не подлежит сомнениям. Наш век длинен, но не бесконечен. Столетие-другое, и маги станут сказкой, легендой, преданием, тем, что интересно слушать зимними вечерами.

— Может, оно и к лучшему, — вдруг пробурчал Мартин. — Не станет нас, не станет и ордена Истины. Кому они тогда нужны будут? Терпеть не могу этих сволочей.

— Я сегодня двоих чернецов убил, — издалека подал голос Фальк. — Один так, видно, что мелкая сошка, а второй из серьезных, с орденским амулетом на груди. Живучий, гад такой! Три раза его в грудь ударил кинжалом, три! А он только хрипит и к моей глотке скрюченными пальцами тянется. Хотел у него знак с шеи сорвать на память, да не успел. Экая досада!

— Заткнись! — в один голос рявкнуло сразу несколько человек.

— Молчу, молчу, — отозвался Карл и уселся на землю. — Чего сразу орать?

— Герхард, будь последовательным, — тонкие, но сильные пальцы мессира Крету прошлись по груди Монброна. — Ты сам все это затеял, не так ли? Если бы не твой призыв, не твоя жажда мести, то сегодняшняя драма не состоялась бы. Точнее…

— Вас просто перебили бы по одному, — резко оборвала его речи Гелла. — Вы передохли бы от голода или отправились на костры после пыток. Как быстро вы все забыли!

— Я ничего не забыл, девочка, — мягко ответил ей Михель. — Ничего. Просто теперь мне кажется, что те страдания, которые коснулись только меня, являлись малым злом. А так мы выпустили в мир куда большие бедствия. И они только начали свое шествие, причем, возможно, как раз с этого поля. Сколько магов сегодня убил каждый из вас?

— Ни одного, — пробасил Фальк. — Откуда? Мы сражались там, где царила честная сталь.

— Это ты шпагой махал, о себе одном и говори, — поморщилась Рози и снова приложила пальцы к ссадине. — Но в целом этот недотепа прав.

— Фон Рут, — окликнул меня Ворон. — Ничего не хочешь нам рассказать? Сколько наших собратьев на твоем счету?

Ну вот зачем? Я бы промолчал. Не люблю хвастаться тем, что у самого особой гордости не вызывает.

— Один, — буркнул я.

— Один? — усмехнулся наставник.

— Так, чтобы до смерти и лично, — один. — Я достал из сумки жезл и показал его ребятам. — Ну еще немного помог вам и Рангвальду.

— Ай да Эраст! — пробормотал Мартин, глядя на блестящие камни артефакта. — Лихо!

— Если бы не он, то Виталия сейчас хвасталась бы моей головой как трофеем, — сообщил Крету Ворон. — Она всегда была дивно хороша в поединках, что скрывать. Умела верно просчитать слабости противника и нанести удар тогда, когда надо. А вот этого юношу в свои расчеты нынче не включила. И зря. Ошибка оказалась роковой.

— Виталия мертва? — вздернул брови вверх Михель. — Однако. Похоже, архимаг Туллий сейчас пьет вино за здоровье того, кто решил часть его проблем. Так, молодой человек, думаю, что через пару-тройку дней вы сможете без особых проблем вставать на ноги. Но не раньше! Ребра я вам срастил, но это не означает, что надо бегать, прыгать и заниматься всякими глупостями.

— Моя щека! — жалобно проныла Рози. — Мессир, я боюсь, что останется шрам! Посмотрите!

Крету обреченно вздохнул и кивнул, давая понять, что он сделает все, что может.

— Тебя скоро будут звать убийцей магов, — сообщил мне Фальк, потихоньку, помаленьку подползавший к костру. — Это скольких же ты уже прикончил?

— Да отстань ты, — попросил его я. — Без тебя тошно.

Казалось бы — надо удовольствие получать от происходящего, радоваться своим успехам, а мне тоскливо донельзя. Может, это после сегодняшнего сумасшедшего дня у меня такой своеобразный откат начался? Эмоциональный?

— Красивая штучка, — выхватила у меня из рук жезл Миралинда. — Тяжеленькая!

— Будь у тебя дом, можно было бы ее на стенку повесить, — еле слышно прошептал Гарольд. — Как законный трофей.

— Дома у меня нет, потому пропью я данный трофей в первой попавшейся корчме, — огласил я свои планы, а после достал второй жезл. — И вот этот — тоже. Само собой — в вашей компании.

— Фальк с нами не идет, — заявила Магдалена. — И это не обсуждается! Потому что спиртное, похоже, у него последний ум из головы выбило!

Карл тут же возмущенно заорал, началась перебранка, к которой присоединились почти все мои друзья, а я потихоньку отошел от костра в сгущающиеся сумерки. Надо же, какой короткий вышел день. Вроде недавно только рассвело, а уже вечер.

Лагерь шумел, празднуя победу. Да, многие из тех, кто встречал рассвет сегодняшнего дня, не дожили до заката. Да, там, внизу, под холмом еще не остыли тела людей, убивавших друг друга за чужие и непонятные им интересы. Но те, кто уцелел, о них не думали. На войне нет места многим чувствам, естественным во время мирной жизни, в том числе и жалости к тем, кто умер. Вернее, жалость есть, но мимолетная и быстро исчезающая. Он умер, ты выжил. Завтра ты умрешь, и о тебе никто не вспомнит. Но завтра — оно будет завтра, а значит, сегодняшний день надо прожить так, чтобы не было мучительно жалко ушедшего навсегда времени в тот момент, когда истечет твоя последняя минута.

Только здесь, на войне, ты по-настоящему начинаешь ценить те мелочи, на которые не обращал внимания во время мира. Не какие-то невразумительные общемировые понятия вроде стабильности и мирного неба над головой, а простые радости вроде возможности в любой момент пойти и вымыться горячей водой или покупки самого обычного пирожка с мясом у мальчишки-разносчика. Ерунда, пустяк, безделица. Но как этих пустяков не хватает в стылой ночи у костра, когда там, у подножия холма, в темноте ходит смерть и собирает свою жатву из числа тех, кто нынешним утром стоял с тобой плечом к плечу.

— Все не так, как должно быть, — неслышно подошел ко мне наставник. — Да, фон Рут? Внутри пусто и темно, на сердце камень, которому там не место. Ты же победитель, так в чем дело?

— В чем? — не мудрствуя лукаво, переспросил я. — Скажите.

— Не знаю, — моментально ответил наставник. — Это вопрос, на который только ты сам себе ответ сможешь дать. Ты — и больше никто. Что до меня — сдается, просто не зачерствел ты до конца душой, хотя я делал все для того, чтобы это случилось. Не только с тобой, со всеми вами. Мне казалось это правильным.