Катэр Вэй - По дорогам Империи

Выглянув наружу, Калин тут же вернулся назад.

– Как гласит народная примета, если на улице птицы летают жопами вперед, значит, там – сильный ветер. Так что, ребята, погода сегодня нелетная, зимуем тут.

– Мрук, – котомышь уже сидел на мешке с едой и многозначительно глядел на мальчика.

Погода его, вроде как, и вовсе не волновала – желудок сейчас был важнее каких-то там полетов и разных кульбитов.

– Что, ушастый, оголодал? Ну, давай посмотрим, чего у нас там можно без огня пожевать, хотя, вам с Разей сырое даже вкуснее.

Мрякул покосился на птицу, занятую личной гигиеной, но промолчал, ни рычания, ни шипения не произведя.

Калин усмехнулся.

– Ну, вот, так, глядишь, и подружитесь. Разбойник – не еда, Разбойник – друг, – и вновь вспомнив свою прошлую жизнь и рассказы Дока у костра, слегка загрустил.

Комок сдавил горло, и мальчик достал бурдюк с водой. Колыхнул.

– Хм, меньше половины, это плохо, будем экономить. С припасами тоже у нас более, чем скромно, так что придется обойтись легким перекусом и надеяться, что этот кошмар не продлится слишком долго, иначе… – Калин тяжело, совсем не по-детски вздохнул. – Все будет хорошо, – грустно улыбнувшись, он подмигнул мрякулу. – Не переживай.

* * *

Мрякул кусал мальчика за нос, за ухо, тянул за рубаху, тихонько мрукая, и всячески пытался не только разбудить, но и поднять ребенка. Непогода все еще продолжала бушевать, и было неясно: утро уже или все еще глубокая ночь. Полумрак то и дело озарялся вспышками частых молний, яростные порывы ветра швырялись проливным дождем, капли которого иногда летели строго горизонтально и даже исподнизу вверх. И показалось, где-то очень далеко, на пределе слышимости прорезался еще один звук, и от него кровь, теряя градус, густела, медленно превращаясь в лед. У Калина зашевелились на затылке волосы…

* * *

Поваленному дереву удалось в расцвете достичь своих размеров благодаря тому, что находилось оно на возвышенности, открытой со всех сторон. Бугром торчащий остров не вписывался в общий болотный ландшафт и казался чужеродным в этом безбрежном месте. Когда-то очень давно, более двух тысяч лет назад, на месте этих болот стоял город, не мегаполис, но обычный, с населением не более трехсот тысяч человек. Располагались в нем и небоскребы, правда, не богато, раз-два и обчелся. Город однажды полностью затопило, со временем воды зацвели, загустели, на века зафиксировав здания и все остальные предметы в своих объятиях, а все, что осталось торчать над тихой водной поверхностью, постепенно обросло дикоросами, затянулось и превратилось вот в такие острова. Этот теперь сильнее других возвышался над всеми, ранее встреченными Калином в пути, да и вообще во всей округе, демонстрируя величественность своего положения. Наслоений почвы и площади острова вполне хватило для того, чтобы взрастить такой огромный дуб. Но время берет свое, и ничто в этом мире не живет вечно, упал вот и он, но дал жизнь молодой поросли. Возможно, одному из этих деревьев повезет, и оно достигнет таких же исполинских размеров или даже больших.

Мальчик вылез из укрытия, устроенного в дупле огромного дуба, и огляделся. Тревога давила душу, но бежать отсюда пока не было ни малейшей возможности: вода, кругом одна вода простиралась, насколько хватало обзора, скрывая под собой всю шаткую почву…

– Блин, сейчас бы батькина лодка ох как пригодилась, – говорил он себе под нос, напряженно всматриваясь в даль, обложенную клубящейся неизвестностью.

Неведомое существо снова взревело. Теперь не оставалось уже никаких сомнений – рядом кто-то есть, и этот кто-то довольно крупный.

Звучно сглотнув ком в горле, мальчик прошептал как бы заклинание:

– Надеюсь, ты не умеешь плавать, зверюга.

* * *

Когда-то давно они назывались лосями. Эволюция изменила в них не так уж и много, оставив вполне узнаваемыми. Самую большую метаморфозу претерпели морда, пасть и грудь зверя, ставшая клинообразной, как таран. Попутно приобретя всеядность, животное теперь было оснащено измененными зубами и сознанием, копыта стали другой формы, еще более удобной для передвижения в топких болотах, рога поменяли конфигурацию, сделались гораздо опаснее, став грозным оружием, а вот рост некогда крупного украшения лесов уменьшился. Теперь животное весило не более ста килограммов и ростом дотягивало едва ли до двух метров. Самки-лосихи были и того мельче, но зато обзавелись крутыми рогами и нравом.

Молодого неопытного самца-двухлетку непогода застала в самом неподходящем месте – в коварных болотах. Был бы зверь старше, знал бы, что, завидев накануне кровавый закат, необходимо срочно искать укрытие, но лосенок еще слишком молод, чтобы обращать внимание на багровые всполохи в вечернем небе, и теперь несся со всех ног к спасительной суше. Кода ветер усилился настолько, что уже не было сил сопротивляться, животное залегло на первом попавшемся островке, так и не добравшись до «материка», но воды вокруг стремительно поднимались. Маленький кусочек суши быстро затопило. Не оставив зверю выбора, природа заставила его среди ночи отправиться вплавь в поисках надежного, безопасного места. Непогода разбушевалась не на шутку, плыть было сложно, мешал злой ураганный ветер, силы стремительно истощались, и голодное брюхо, не видевшее уже третий день ничего, кроме сухой травы, тому способствовало. Лось барахтался всеми копытами, все чаще и чаще ныряя с головой, хлебая при этом вонючую жижу. Сил совсем не осталось, и, почуяв верную смерть, он взревел. Мимо проплывала внушительных размеров коряга. Животное тут же постаралось на нее влезть. После нескольких безрезультатных попыток сообразив, что это невозможно, лосенок, зацепившись кое-как копытами, повис, полностью отдавшись на волю судьбы. Канонады над огромным болотом бушевали одна громче другой – Боги, верно, устроили местный рок-фестиваль со светомузыкой и огненным шоу в сопровождении немыслимых децибел драйва. Молнии били в затопленное, безбрежное болото, поднимали в воздух столбы воды с торфом, вздымая их как при форменном взрыве. Какое-то время в месте попадания огненной стрелы вода еще бурлила, выпуская клубы пара. Оказаться живности в этот момент даже рядом означало если не погибнуть от мощного разряда, то свариться заживо.

Молодой лось снова взревел, но его зычный, оперный голос казался ничтожно тихим и даже жалким по сравнению с природной какофонией звуков. При очередной вспышке разряда он заметил вдали темное очертание явно спасительной суши. Не раздумывая, лось оттолкнулся от верной коряги и активно заработал копытами, продвигаясь в сторону острова.

* * *

Что подтолкнуло Калина выйти под порывистый ветер с проливным дождем? Дурные предчувствия? Ноющая тревога, тихонько грызущая душу? Или поведение друзей? Вероятно, все вместе, иначе он ни за что бы не полез снова мокнуть и ловить лбом незнакомый летящий предмет. А молнии-то как били? По их острову за трое суток уже раз пять шарахнуло, и слава Богам, что все – мимо старого дуба, но однажды почти попало. Под стрелу подвернулось промокшее молодое деревце, которое не захотело заниматься ярким пламенем.