Катэр Вэй - По дорогам Империи

Мальчик перешел на шаг. Что бы ни произошло, но бежать он больше был не в силах. Казалось, сам черт подымись сейчас из трясины, Калина бы даже это не заставило превозмочь усталость и прибавить скорость. Идти тоже скоро сил не останется – Калин часто останавливался, чтобы перевести дыхание. Ноги гудели, икры горели огнем. Вдруг неожиданно за спиной ярко полыхнуло и загрохотало так, будто на пьяной пирушке один из Богов упал с лавки и потянул за собой со стола скатерть со всем убранством и закусью.

От такого грохота мальчишка враз присел, вжав голову в плечи, прикрывшись руками, а мрякул взвизгнул, как та девица, завидевшая мышь, и, споткнувшись, закувыркался вперед футбольным мячом.

И откуда взялось второе дыхание? Калин припустил вперед, обгоняя прихрамывающего Полкашу. В спину жестко били порывы ветра, с каждым разом набирая силу. Заметив боковым зрением, что котомышь снова закувыркался, мальчик подхватил его под брюхо и поддал скорости. Маячившее на горизонте пятно увеличилось, стали отчетливо видны очертания удивительного для этих мест большого, сухого дерева, вырванного из земли вместе с корневищем и надломленного с одной стороны. Оно лежало, темнея полой сердцевиной, и походило на огромную, зубастую пасть чудовища. Получив от бушующей природы очередной увесистый пинок, Калин буквально рыбкой влетел в разлом и чуть насмерть не придавил мрякула, ударившись о стенку. Немного придя в себя, осмотрелся, насколько позволяло зрение в полумраке.

– Не знаю, чей дом мы заняли, Полкаша, но, надеюсь, хозяин не вернется, пока у него гости кашеварят. А где птица?

– Мрук?

Калин отчетливо чувствовал ментальный страх и даже панику, исходившие от невидимой птицы. Пришлось снова вылезать из укрытия.

С трудом выбравшись из этого логова, на четвереньках, вплотную прижавшись к стволу, мальчик шустро пополз вдоль комля, чтобы осмотреться и с другой стороны. Были у него подозрения, что птицу просто унесло шквальными порывами.

Так оно и оказалось. Ворон давно мог бы укрыться от непогоды, но его беспокоило, что человек собьется с верного пути, и он уже два раза возвращался, показывая перелетами дорогу. В итоге не поспел совсем малость. Уже держал курс на посадку, когда его вдруг подхватил резкий порыв ветра и, пронеся над вожделенным укрытием, потянул прочь. Насилу развернувшись против ветра, он старательно замахал крыльями, стремясь вперед, к поваленному дереву, но оно стремительно уменьшалось. Тогда, заложив крутой вираж, ворон опустился на землю и, поплотнее сложив крылья, прижав к телу, чтобы не парусило, вприпрыжку двинулся пешком, нагибая голову и уберегая глаза от летевшего навстречу мусора. Над головой гремело и сверкало. Неподалеку молния ударила в одиноко стоявшую высокую сушину, великая дрожь прокатилась по почве, отдалась в лапы. Сухое дерево ярко вспыхнуло свечой, и тут хлынул дождь. Плотный ливень, как из ведра. Спасительное укрытие было близко, но намокшие перья отяжелели, а все силы ушли на полет и борьбу со стихией, вода давила к земле. Идти дальше под водяным потоком с неба и против ветра возможности уже не было, и ворон лег, но продолжал двигаться к цели, переползая по «ковру».

Кое-как перебравшись на другую сторону, Калин, сильно беспокоясь о судьбе птицы, внимательно осмотрелся. Ворон, раскинув крылья, в буквальном смысле полз, с трудом перетаскивая вперед то одно крыло, то другое, подтягивая по сантиметру свое тело. Ветер завывал и ревел оглушительно, грозя начисто вымести землю ото всего, что плохо держалось. Ничего подобного Калин никогда не видел, и то, что прежде он считал ураганом, теперь же, по сравнению с этим природным безумием, ему показалось просто легкой непогодой. Летевший по воздуху мусор: вырванные с корнем чахлые деревца, обломанные ветки – кувыркаясь, летел на восток, иногда больно попадая и в мальчика. Одна коряга чуть не прибила ворона, упав, практически, на него. Калин, одной рукой держась за ветвь, другой торопливо сдернул с пояса «хитрый ремень». По сути, это была практически бельевая веревка длиной метров пять с крюками на концах, но достаточно прочная для того, чтобы выдержать усилие в шестьдесят килограмм. Это проверено лично мальчиком при тестировании совсем недавно. Он плел ее вместе с Лютом…

После того, как Арман, друг его приемного отца и член их отряда из той, прошлой жизни, был загнан мутантом в ловушку на карнизе многоэтажки и едва там не погиб, не имея возможности выбраться без посторонней помощи, Леший, командир отряда, придумал и обязал всех ребят своей команды постоянно носить эти пояса. Многим вот такая веревка спасла жизнь, и даже не раз. Вот и сейчас, накинув один конец себе на пояс, а другой – закрепив на толстой ветке, Калин натянул рукава вязаного свитера на ладони, чтобы не порезать их, и отправился спасать друга. Огромных усилий стоило стравить себя по ветру, а уж против ветра, да еще и с вороном за пазухой, постоянно уворачиваясь и защищаясь от летящего природного шлака, хватая ртом воздух вместе с грязной болотной водой, приправленной тиной, и вовсе сравнимо с подвигом Геракла. Было не понять, то дождь летит или болотная жижа. Наверное, все вместе. Еле живой Калин вполз в логово. Руки, на которые он опирался, сильно дрожали, сильнее, чем все остальное тело. Мальчик тихонько прилег набок, поджал ноги и попытался дыханием отогреть хотя бы ладони. Колотить начало еще сильнее. Его трясло так, что казалось, он подпрыгивал, отрываясь от земли. Птица, засунутая под свитер, пошевелилась, но так там и осталась по неизвестной причине. Калин же достать ворона не мог чисто физически – руки не слушались совершенно. Так они и лежали, мокрые, продрогшие и еле живые.

А ветер все выл, радуясь неестественно частым и мощным раскатам грома. Земля то и дело вздрагивала, словно от ударов плетью. Чужаки оказались тут лишними…

* * *

Пробудившись ото сна, Калин почувствовал тепло на своих груди и спине. И запах. Очень неприятный такой запах, тошнотворный. Полумрак, узкое пространство, ощупал руками стены и потолок, не поднимаясь, с места – «шершавое все, где это я?»

– Полкан?

– Мрук-мрук, – радостно послышалось из-за спины, в самое ухо мальчика.

Под свитером тут же активно зашевелилась птица, царапая острыми коготками живот.

– Жив, разбойник! – тут же все вспомнив, обрадовался мальчишка, доставая «помятую» птицу из-под своей уже высохшей одежды.

– О! Вот и имя тебе хорошее: Разбой, Разя. А что, был у меня друг один, мутант, правда, но это неважно, главное, он другом был замечательным и даже человеком, человечнее некоторых, но не будем о плохом. Как тебе имя, нравится?

Ворон никак не отреагировал на слова мальчика, только едва «обретя свободу», распушил перья, принимая форму шарика и встрепенувшись несколько раз, принялся приводить их в порядок, усердно работая клювом.