Мария Галина - Избранные произведения в одном томе

Девочка озабоченно наблюдала за ним.

— Ты чего-то испугался? — наконец спросила она.

— Испугался? Какого… — и поправился, — почему это?

— Ты так быстро вынырнул. Может, там сом сидит?

— Пошли домой, — сказал он, — какой еще сом? Нет там никакого сома.

— А помнишь, ты мне рассказывал? Когда ты был маленький, тебя сом за ногу схватил.

Перед глазами вдруг отчетливо встало черное скользкое тело, вертящееся вокруг наподобие запущенной в воду автомобильной камеры, и он вновь почувствовал внезапную режущую боль в ноге — словно по ней проскребли мелкой теркой, а потом увидел и саму ступню в мелких кровоточащих царапинах.

— Когда это я тебе рассказывал? — медленно спросил он.

Унизительный, удушливый страх, собственный истошный визг, до сих пор режущий уши…

Я этого и Светке не рассказывал…

…и внезапный острый спазм и тепловатое облачко между ног, и стыд…

Она хихикнула.

— Ты говорил, что от страха даже уписался.

— Он остался в яме, — задумчиво сказал скорее сам себе, чем девочке, — на дне реки, под корягой, а когда вода сошла и река обмелела, уже не мог уплыть. Он был очень большой. И, наверное, очень голодный.

Девочка кивнула.

— Ага… ты еще говорил, что, когда его поймали, его несли два человека, и все равно хвост по земле волочился.

Его вновь охватило странное чувство покорности — словно и впрямь рассказывал ей об этом, о том, чего не рассказывал никому и никогда, и собственный голос где-то из глубоких подвалов памяти услужливо воспроизвел: «Я шел, шел по дну, а потом ка-ак провалился в яму! Представляешь? И тут он на меня ка-ак бросится! А я и плавать-то как следует не умел. Ты поосторожней, когда купаешься, знаешь, что может случиться?..»

Потряс головой, отгоняя наваждение, невольно ускорил шаг.

Она вприпрыжку следовала за ним — дружелюбная, неотвязная…

— Выкупались? — Светка встретила их на крыльце. — Ну, идите к столу.

Как быстро она приспособилась. Может, это вообще женское свойство — приноравливаться ко всему?

За столом девчонка болтала не умолкая — какой-то обычный детский вздор, высокий комариный голос носился вокруг него: казалось, что стекло в окне веранды, о которое сонно билась серая ночная бабочка, мелко дребезжит.

Доел, кинулся было помочь Светке, но она мягко отстранила его.

— Не надо, мы сами.

И уже обернувшись к девочке:

— Давай-ка покажем, какие мы с тобой хозяйки…

Невысказанное «папе» зависло в воздухе.

…Вечерело. Дождь так и не собрался, хотя над лесом громоздились одна на другую темные тучи, тяжелые, как свинцовые грузила.

Марлевую штору на окне задернули, чтобы не налетели комары, и все равно вокруг лампы вилась какая-то мелочь. Он сидел и наблюдал за двумя снующими вокруг стола фигурами, отметив про себя, что они двигаются на удивление слаженно — словно и впрямь знают друг друга невесть сколько лет: девочка принимает у Светки мокрые тарелки, аккуратно вытирает их полотенцем, составляет в стопочку.

В этом женском царстве он чувствовал себя неуклюжим и посторонним, и, когда вновь заскрипели ступеньки крыльца, он даже обрадовался. Почему-то сразу решил, что это приехал из Рождественского участковый. Но почему не слышно мотоцикла?

Нашлись все-таки родители…

И испытал острое, как удар, разочарование, увидев Фила.

Тот, оказавшись на пороге, тоже удивился — небрежно, мимолетно.

— У вас прибавление?

— Ага, — согласился он. — Вот счастье-то привалило.

И замолк, наткнувшись на укоризненный взгляд Светки.

— Откуда? — рассеянно спросил студент.

— Спроси что-нибудь полегче.

Фил присел на корточки и скорчил зверскую рожу. Девочка хихикнула.

— А она хорошенькая, — заметил он.

— Ну да?

— Да ладно тебе, — примирительно вмешалась Светка, и, обернувшись к Филиппу, пояснила: — Он просто немножко обалдел, знаешь. От неожиданности.

— Просто взяла и пришла, да? — Фил поднялся, мимоходом потрепав девчонку по голове. — В милицию обращались?

— Какая тут милиция? Один-единственный участковый, и тот в Рождественском сидит.

Светка, обняв девочку за плечи, подтолкнула ее к двери в крохотную пристройку без окна, где они поставили раскладушку.

— Иди спать.

— Ну ма-ам, — протянула та.

— Ух ты! — удивился Филипп. — Быстро же ты ее приручила.

Вид у Светки почему-то был немного виноватый.

— А я соль пришел вернуть, — пояснил студент. — И спички. Купил наконец. А то неловко: занимаю у вас, занимаю…

— Да ладно. — Он великодушно махнул рукой. — Подумаешь, соль… Как работа? Продвигается?

— Крышу докрою, и порядок, — гордо сказал Фил.

— Надо же, — отозвался он равнодушно. Но Филипп не уходил — топтался у порога. Ему явно не хотелось возвращаться в чужой недостроенный дом.

— Ну что, распишем пульку? — предложил студент. — Ты как, Светлана, не против?

Он, не дожидаясь ответа Светки, покачал головой.

— Не сегодня. Устал я что-то. В село ездил, да еще завтра с утра придется.

— А-а, — разочарованно протянул Филипп, — ну, бывайте…

И исчез за дверью. Светка подняла голову от мотка пестрой шерсти.

— Опять вяжешь, — сказал он, — только глаза портишь.

Она мялась, не решаясь начать.

— Значит, едешь завтра в Рождественское?

— Ну да. Я же говорил: участковый обещал в район позвонить. Может, выяснилось что. Мы же не можем держать ее вечно.

— Послушай, — тихонько спросила она, — может, не надо?

Он поначалу не понял.

— Что не надо?

Она отвела взгляд в сторону.

— Может… если ее никто не ищет… Пусть побудет пока у нас… пока все не устроится.

Вытаращился на нее. Что — не устроится? Она что, с ума сошла?

— Мы же уезжаем через неделю, — сказал как можно мягче. — Ты ее с собой потащишь? В Москву?

— Почему бы и нет? — Теперь уже она смотрела прямо на него, в голосе прозвучал открытый вызов.

— Потому что… Она странная. Правда, странная. С ней надо поосторожней.

— Что за чушь ты несешь, — холодно сказала она.

Мялся, не решаясь начать. Господи, да она решит, что он бредит!

— Светик, — сказал он наконец. — Послушай, с ней что-то неладно. Дело не в том, что она просто странная… Она… Она знает обо мне разные вещи…

— Какие еще вещи? — недоверчиво спросила Светка. — Что ты выдумываешь?

— Что со мной случилось, когда я был маленьким. И вообще…

— Наверное, ты сам ей рассказывал.

— Когда это я ей рассказывал?

Никому я этого не рассказывал, подумал он. Ерунда какая. И чего тут, скажи на милость, стыдиться, а вот поди ж ты!

— Может… — не верил в эти глупости; пришлось сделать над собой усилие, и все же выговорил: — Может, она ясновидящая…

— О господи, Сережа! — В глазах Светки читалось беспредельное изумление. — Да что с тобой творится? Ты же всегда надо мной смеялся…