Мария Галина - Избранные произведения в одном томе
- Название:Избранные произведения в одном томе
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Интернет-издание (компиляция)
- Год:2019
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Мария Галина - Избранные произведения в одном томе краткое содержание
Давно не было писателя, умеющего пробудить во взрослом — подростка, в разуверившемся — зажечь душевную искру, уставшему — вернуть силы и самообладание перед лицом испытаний и возможных неудач.
Галина — тот редкий и уникальный автор, который прямо сейчас умеет вести разговор с читателем на той, уже почти забытой волне, на которой в детстве говорили с нами любимые книги.
Содержание:
Время побеждённых
Гладиаторы ночи
Все источники бездны
Волчья звезда
Гиви и Шендерович
Глядящие из темноты
Хомячки в Эгладоре
Малая Глуша
Медведки
Город (цикл)
Курортная зона
Покрывало для Аваддона
Совсем другая сторона
Экспедиция
Прощай, мой ангел
Дагор
Берег ночью
История второго брата
Луна во второй четверти
Бард
Красные волки, красные гуси
Солнцеворот
Куриный Бог
Лютня и всё такое
Рассказы (сборник)
Избранные произведения в одном томе - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Джулька боком придвинулась, готовая в любую минуту отбежать от страшной бабочки на безопасное расстояние, но тут же опять пронзительно завизжала прямо ему в ухо.
— Ну чего ты? — повторил он. — Она же… — И наклонился над стаканом.
Увеличенная толстым выгнутым днищем стакана, на него глядела бабочка. У нее были неподвижные глаза-бусины, огромные пушистые усы, а все лицо покрыто шерстью.
Он непроизвольно сглотнул и, отвернув взгляд и прижимая лицо Пугачевой к ободку стакана, вынес бабочку на крыльцо и вытряхнул. Нужно будет поставить летние рамы с сеткой и дверь занавесить тюлем, что ли. Тогда и комаров станет меньше, и не понадобится жечь эти спирали, от которых у него на пальцах появляются мелкие язвочки. Странно, что он раньше не додумался.
Бабочка вихляющим полетом прянула вбок и рухнула куда-то в заросли. Он подозревал, что она просто затаилась там, дожидаясь момента, когда можно будет метнуться в узкую щель света.
— Улетела? — Джулька осторожно выглянула из-за двери.
— Улетела, — сказал он, вошел за ней в комнату и торопливо затворил дверь.
Страшная звезда стала прямо напротив окна, колола глаза, он никак не мог заснуть, прислушиваясь к щекотному дыханию Джульки. Тикало непонятное существо совсем рядом с кроватью, другое шуршало в углу; снаружи, из сада, мягкий комок монотонно бился об оконное стекло. Потом звезда ушла, и он уснул.
Мокрая трава щедро орошала кроссовки и носки. Он чистил зубы над помятым умывальником, и крупные капли с яблоневых листьев падали ему за шиворот. В звездообразно треснувшем зеркальце отражалось расколотое сизое небо.
Мы же не будем здесь дожидаться зимы, правда?
Он уже написал одному своему старому приятелю и другому, не такому старому и не так уж чтобы приятелю, но предприимчивому и вроде бы организовавшему какую-то экспертную группу — хрен знает что за группа, но нужны специалисты его профиля, — и чуть ли не каждый час теперь проверял почту. Однако в почту валились только призывы увеличить пенис или посмотреть на голую одноклассницу, что, учитывая возраст его одноклассниц, было сомнительным удовольствием.
Стали падать первые яблоки, сморщенные и маленькие — отторгнутые от материнского дерева, обреченные на гибель уродцы. Он подобрал одно, отер от мокрой земли и надкусил; яблоко было даже не кислым — просто безвкусным.
— Борисыч!
Он обернулся. Бабакатя стояла у калитки — рыхлая грудь, обтянутая выцветшим байковым халатом, лежала на верхней перекладине. От Бабыкати пахло куриным пометом и опять же сырыми тряпками.
Они тут всех называют без имени, но по отчеству. А в Штатах — наоборот. Интересно, это как-то связано с загадочной национальной ментальностью?
Он посмотрел на яблоко в руке, вздохнул и отбросил его — пускай слизняки завтракают.
— Да, Бабакатя?
— Борисыч, ты в Чмутово поедешь?
Бабакатя обладала верхним ветровым чутьем хорошей легавой собаки.
Он торопливо проглотил откушенный фрагмент яблока. Само это «Чмутово» звучало как что-то мокрое, чавкающее.
— Собирался вроде.
Бабакатя протянула скомканные десятки:
— Купи мне хлебушка и крупы. — Она говорила «мяне», и это его невнятно раздражало. — Пару буханок, он у них теперь (тяперь) никакой, черствеет (чарствеить) быстро, но я нарежу и в морозилку положу, Анька, дочка Петровны (Пятровны) научила. А крупу для курочек… Яички свежие не нужны, нет?
— Нужны, наверное.
Бабакатя драла за пяток яиц больше, чем в Чмутове просили за десяток, тем самым опровергая собой расхожие представления о широкой русской душе, но яйца и правда были хорошие. Джульке, по крайней мере, нравились.
— Так я принесу, — Бабакатя укоризненно покачала головой, — этой твоей… вот ведь назвали собачьим именем девку!
— Это иностранное имя, Бабакатя.
Он никак не мог попасть в нужный тон. Бабакатя казалась ему представителем другого биологического вида, Homo Rusticalis, — иная среда обитания, экологическая ниша, даже пищевая база… И как бы это сказать, немножко умственно отсталым представителем по сравнению с доминирующим Homo Urbanis. Он разговаривал с ней, как разговаривал бы с говорящей собакой или кошкой, отчего испытывал неловкость и тоску. Бабакатя, в свою очередь, вела себя именно так, как он от нее ожидал: жаловалась на погоду (не те погоды стоять), на здоровье (кости-то ломить), вон раньше-то как оно было, а тяперь вон как оно стало, и хлебушек тяперь не тот, не тот тяперь хлебушек, а вот при Брежневе выпякали хлеб… И даже при Андропове выпякали хлеб. И при этом, как его… Устиныче… И от того было ему слегка не по себе, словно Бабакатя подыгрывала ему. Тем более Ванька-Каин уверял, что наблюдал Бабукатю в чмутовском сбербанке, где она весьма ловко управлялась с банкоматом.
Впрочем, это как раз было в порядке вещей. Его всегда поражала приспособляемость этого вида (не столько Homo Rusticalis, сколько Homo Unreflectus, мысленно уточнил он политкорректно). Особи этого вида в быту, в обустройстве проявляли хватку, не свойственную конкурирующей изнеженной форме, для нескольких поколений которой жуткое слово «жировка» звучало пострашнее какой-нибудь «авада-кедавра».
— Чаво энто она у тябя спит так долго?
Смотрит же Бабакатя телевизор — правда, допотопный, черно-белый, — по вечерам из окон льется голубоватое сияние, словно там секретная лаборатория инопланетян или пристанище похищенных душ… Там, в телевизоре, говорят до омерзения фальшиво, совершенно ненатуральными голосами, но, по крайней мере, грамотно, если только не изображают таких вот Бабкать, но тут настоящая Бабакатя должна почуять подделку…
— Это она с непривычки, на свежем воздухе. — Ложь, но ложь, понятная Бабекате. Уж чего-чего, а воздуха в университетских кампусах хватает.
— Скучно ей тут нябось. — Бабакатя посмотрела ему в лицо. Глазки у нее были почти бесцветные, маленькие и бровки почти бесцветные, с торчащими седыми волосками. — Делать нечего, потому и спит. От скуки. Я вот в пять утрячком встаю, и ничего, не скучно. Курей кормить надо? Надо…
Коровы у Бабыкати не было, тут вообще никто не держал скотину, а ради кур вроде бы и не стоило подниматься чуть свет. Так, предлог, оправдывающий старческую бессонницу. Тем не менее в ее голосе и плоской кислой улыбочке ощущалась плохо скрытая подковырка, тайный упрек ленивой горожанке.
— Она работает, — он понимал, что наживка нехитрая, но все равно клюнул, — она диссертацию пишет.
Бабакатя пожевала губами, словно пробовала на вкус слово «диссертация».
— Ладно. — Она со вздохом отлепилась от калитки.
У него вдруг мелькнула неприятная мысль, что Бабакатя на самом деле не так уж стара и вполне могла бы быть его ровесницей.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: