Борис Батыршин - Механический мир. Дилогия

Командир «Ерша» не хотел перевозить мины на палубе. Ещё меньше к этому приспособлена «Курица»: конечно, мины не несли пироксилиновых зарядов, замененных по случаю испытаний песком по весу, но размах качки вполне мог сорвать деликатный груз со стопоров. Так что мины было велено сдать обратно на транспорт. Миноноска шустро подбежала к «Рассыльному», отшвартовалась у борта, и грузовая стрела быстро перекидала железные конусы на палубу. На «Ерше» всё ещё возились с холодильниками: канонерка не могла дать ход, и пришлось, проклиная всё на свете, перегружать мины сначала на барказ, а уже с него на пароход.

Как раз этим сейчас и занимались; лейтенант-минер с озабоченным видом ходил вдоль ряда мин на деревянных поддонах. Чтобы передать мину на барказ, нужно зацепить её талью, поднять, аккуратно перенести и поставить на настил.

Барказ, приткнувшийся у левой раковины канонерки, являл собой довольно нелепое сооружение: большая гребная шлюпка и паровой катер, сцепленные бортами на манер катамарана. Поперёк обоих корпусов укреплены брусья — бимсы, скрепляющие всю конструкцию, на них уложен дощатый настил. На корме высится грузовая стрела в форме буквы «Л» с талью и ручной лебёдкой. С этой стрелы и ставят подводные снаряды — она выдерживает мину Герца вместе с чугунным якорем. Из тонкой, закопченной трубы катера вился лёгкий дымок; возле масляно отсвечивающего кожуха машины возились двое полуголых, в саже и жирной смазке, механиков.

Увидав лейтенанта, Воленька приблизился — он всерьез увлёкся минным делом и теперь пользовался случаем, чтобы набраться практического опыта. К тому же, его старший брат, служивший на одном из клиперов Сибирской флотилии, тоже был минёром и Воленька, обожавший брата, собирался идти по его стопам. А для этого следовало попытаться остаться на «Ерше» на всю практику — и знаний необходимых наберешься, и живое, интересное дело — не то что нудное сидение на обсервационной барже!

Дело у механиков меж тем не ладилось. У барказа обнаружились серьезные неполадки с машиной, и он уже добрых полтора часа болтался рядом с канонеркой. Помочь им ничем не могли — инженер-механик «Ерша» уже сутки не вылезал из кочегарки, а командовавший передачей мин лейтенант Шамов, как назло, сильно поранил ладонь. Мины надо было перегружать, уголь — принимать; рабочих рук отчаянно не хватало, но минер не стал пристраивать бездельничающего гардемарина Игнациуса к полезному делу, а принялся рассказывать о своем взрывчатом хозяйстве.

На корме «Ерша», на временном дощатом слипе, остались только три мины, остальные уже были на барказе или на «Рассыльном». Минер провёл пальцем по тросовому плетению стопора, подёргал сосновый брусок-подпорку, и выжидающе глянул на Воленьку. Тот подошёл, проверил узлы, убедился, что мина держится крепко.

— Вот, изволите видеть, гардемарин: в мине системы Герца, как и в системе Нобеля, длину минрепа устанавливают вручную…

Лейтенант говорил тихо, будто не объяснял, а сам отвечал урок. Воленька жадно слушал: конструкции гальваноударных мин в Корпусе пока не изучали: ни принятых на флоте системах Герца и Нобеля, ни более ранней, времён турецкой войны, мины Якоби.

— Прикажете закрыть? — Воленька указал на брезентовый чехол, аккуратно сложенный на палубе.

— Будьте так любезны. А потом — проверьте и зачехлите остальные.

Прошло еще полчаса. Машина на барказе наконец затарахтела, и суденышко неспешно, на пятиузловом ходу, поползло к «Рассыльному». Воленька вслед за Никоновым спустился в кают-компанию «Ерша». Помещение было тесным — едва-едва поместиться офицерам да немногим гостям. За узким, покрытым деревянной решёткой столом, пристроился командир лодки. В кают-компании было тихо, лишь волны негромко плескали в деревянный борт, да доносился с палубы доносился зычный голос мичмана Посьета, командовавшего к приборке.

Капитан-лейтенант Кологерас поздоровался с минёром, кивнул Воленьке и вернулся к бумагам. Он предпочитал работать здесь — благо, на малых кораблях традиции кают-компании были не столь строги. Минёр пододвинул стул и сел, указав Воленьке на место рядом с собой.

— Значит, хотите пойти по минной части, гардемарин? Похвально; дело новое, сделаете быстро карьеру. Скучать не придётся: на миноносках служба самая лихая, за этими корабликами будущее. Кто у вас в Корпусе преподаёт по гальванической части?

— Старший инженер-механик Лессер!

— Знаменитый Лёнчик? Хотя какая разница — всё равно ни гвоздя не знаете, сужу по своим гардемаринским годам. Но не беда, освоите. Главное, не стесняйтесь спрашивать, и я из вас сделаю минёра!

— Есть! — Воленька возликовал в душе. — Разрешите закурить?

— Запомните, юноша — заговорил из своего угла командир. — В кают-компании для этого разрешения не требуется, так что можете курить, сколько пожелаете.

— Держите спички. — минер ободряюще улыбнулся смущенному гардемарину.

— Благодарю, господин капитан второго ранга!

Лейтенант поднял голову к подволоку и густо выпустил дым.

— Опять неверно: Сергей Алексеевич. Традиции кают-компании незыблемы, юноша. Вне службы — без чинов, по имени-отчеству.

— Ясно, госп… Сергей Алексеевич! — радостно отчеканил Воленька.

По трапу простучали башмаки, в дверь влетел встрёпанный гардемарин Смолянинов. Минер удивлённо поднял брови — вид у того был отнюдь не парадный. Раскраснелся, щека поцарапана, голландка — старая, второго срока, надетая специально для грязных работ — вся в угольной пыли.

— Дозвольте обратиться, господин лейтенант?

Командир отложил бумаги.

— В чём дело, гардемарин?

Иван выпалил:

— Господин штурман передаёт, что свободных людей нет, некому мыть шлюпки после угольной погрузки.

— Нехорошо, — согласился Кологерас и поглядел на Воленьку. — О минном деле потом побеседуете, а пока…

Тот обречённо кивнул. Обычно шлюпками занимаются приписанные к ним матросы, но сегодня угольный аврал, да ещё и поломка холодильника, и мины… похоже, не судьба ему отвертеться сегодня от приборки!

— Да и вы, гардемарин, — обратился к Ивану командир. — ступайте, помогите товарищу.

Георгий с Воленькой переглянулись, чётко, по-уставному повернулись через левое плечо и полезли по трапу на палубу. Служба продолжалась.

— И вы всерьез рассчитывали, что я попадусь на байку об экспедиции Московского университета? — возмущенно фыркнул Эберхардт. Теперь они стояли посреди обширного круглого помещения с низкими стенами, до потолка уставленными стеллажами со свитками и манускриптами.

— Молодой человек, я знаком со всеми ведущими египтологами. И ни за что не поверю, что такое предприятие может возглавить никому не известный приват-доцент. В России, конечно, серьезных специалистов по Египту нет, но, если мне память не изменяет, именно в Московском университете преподает один из учеников итальянца Розелинни, друга и сподвижника самого Шампольона! И вы хотите уверить меня, что при выборе руководителя экспедиции его обошли в вашу пользу?