Борис Батыршин - Механический мир. Дилогия

Приведенного из караулки руританца усадили на конторский табурет — его принес из приемной адъютант, и удалился, повинуясь едва заметному жесту владельца кабинета.

За плечом задержанного встал конвоир, высоченный жандармский вахмистр в каске и при палаше. Жандарм преданно ел глазами начальство, не забывая все время косить глазом на подопечного. Руританец сидел, не шевелясь, уронив голову на грудь, и свет газового рожка едва освещал ему лицо.

Платье незнакомца заставил генерала удивленно поднять бровь: ткани и такие же кальсоны — чистые, только из кладовки каптенармуса, с жестяными острыми складками, какие обыкновенно получаются от долгого хранения. Длинные завязки кальсон змеились по мозаичному паркету — руританец был бос.

— Изъяли одежду для досмотра — шепнул Эверт, предупреждая вопрос шефа. — И не зря старались: в подкладку сюртука был зашит паспорт на имя какого-то австрияка, причем описание внешности полностью совпадает с тем, что указано в руританских бумагах.

— Фальшивка? — сощурился Никифораки.

— Несомненно. И еще кое-что, поинтереснее… вот!

Генерал бросил взгляд на листок тончайшей рисовой бумаги, густо исписанный убористым почерком. В нижнем углу проступал бледный фиолетовый оттиск с гербом в виде орла, сидящего на скипетре.

— Написано по-немецки. — прошелестел Эверт. — Нечто вроде рекомендательного письма доверенным лицам. Обратите внимание: личная печать Вильгельма Гольдстайна. Сей господин, отпрыск не самого знатного аристократического рода, считается в руританских коридорах власти весьма крупной шишкой, поскольку возглавляет Особую экспедицию при министерстве Внешних сношений. Это, если припоминаете…

— Да-да, конечно, барон… — кивнул Никифораки. — Заграничная разведка. Выходит, Гольдстайн — мой руританский коллега?

Сидящего на стуле генерал, казалось, не замечал.

— Точно так-с, он самый и есть. Кстати, этот господин, как и вы, сперва служил в конной гвардии, но карьеру предпочел сделать в тайной службе. И он, надо думать, кому попало, он рекомендательных писем с личными печатями не раздает. Похоже, в наши сети попалась крупная рыба!

Генерал с интересом посмотрел на пленника. Тот по-прежнему не поднимал головы, словно изучая то ли свои босые ступни, то ли завязки кальсон.

— Значит вы, сударь, изволите состоять под началом герра Гольдстайна?

Руританец дернулся, попытался встать, но плюхнулся назад- жандарм немаленькой своей ручищей припечатал беднягу к сиденью. Пленник недовольно дернулся, но противостоять медвежьей хватке ему явно недоставало сил. Тогда пленник вскинул голову и вызывающе поглядел на хозяина кабинета. Теперь лицо его было хорошо видно: узкий, костистый профиль, слегка крючковатый нос, лоб с большими залысинами. Правый глаз заплыл громадным фиолетовым кровоподтеком, губы в кровяных ссадинах.

— Это его в участке так отделали? — негромко осведомился Никифораки.

— Никак нет, вашсокопревосходитство! — жандарм вытянулся, громко щелкнув каблуками. — Так что, сопротивлялся при задержании!

— А вот это вы зря, голубчик. — мягко продолжил генерал, обращаясь к сидящему на табурете человеку. — Это вы нехорошо подумали. Наши околоточные — такие, знаете ли, грубияны, чуть что — сразу лезут кулачищами в самую морду! Особенно, ежели кто разгуливает по городу с трупом на закорках. В другой раз, душевно вас прошу, будьте осторожнее, а то ведь так и до беды недалеко!

Руританец в ответ лишь криво усмехнулся и попытался пожать плечами. И не преуспел — ладонь вахмистра по-прежнему придавливала его к сиденью.

— Будешь говорить, сволочь? — гаркнул вдруг Шебеко, да так, что здоровяк жандарм чуть ли не присел от неожиданности. — Отвечать, когда спрашивают! В глаза смотреть, кому сказано!

Руританец отшатнулся, чуть не опрокинувшись на конвоира вместе с табуретом. Генерал сделал два шага и навис над ним какой-то хищной птицей. Лицо пленника сделалось бледным как мел; он шевелил губами, не в силах выговорить ни единого слова.

— А он не обгадиися с перепугу, Антон Николаич? — негромко поинтересовался Эверт. — Руританский народишко — дрянь, трусы, такого героя сытая курица заклюет!

— Да как вы смеете, сударь! — взвился с табурета пленник. Точнее, попытался — с известным уже результатом. — Я не позволю… сатисфакция… честь рода…

— Похоже, и этот из конных гвардейцев. — удовлетворенно констатировал Никифораки. — У них в Руритании, что, так принято: из гвардии, и прямиком в секретные агенты?

— Я бы рекомендовал вам, сударь, отвечать на вопросы его высокопревосходительства. — на этот раз в голосе Эверта не было и тени иронии. — Вы задержаны на территории другого государства с документами на чужое имя. К тому же, при обстоятельствах, позволяющих заподозрить покушение на убийство. Этого достаточно, чтобы упечь вас на каторгу в Сибирь, до конца дней. Вы, надеюсь, слыхали про Сибирь?

— Не понимаю, в чем вы меня обвиняете! — истерически взвизгнул пленник. Видимо, упоминание о Сибири его проняло. — Да, я служу в Особой экспедиции, но богом клянусь: здесь я по делу, никак не затрагивающему интересов вашей страны! Этот господин, Василов, он ведь даже не российский подданный!

Генерал непонимающе посмотрел к Эверту.

— Какой еще Василов? В протоколе значится, что его задержали с каким-то подозрительным типом с Балкан — то ли турком, то ли албанцем?

Столько искреннего недоумения было в его голосе, что непосвященный человек и впрямь мог бы поверить: генерал только сейчас впервые услышал о каком-то Василове. Впрочем, из непосвященных в этом кабинете был только руританец, для которого весь спектакль, собственно, и предназначался.

— Это тот самый болгарский проходимец, что шпионил за Мировичем, изобретателем управляемого аэростата. И есть подозрение, что именно Василов стоит за нападением на дом Мировича и похищением чертежей!

— Вот как? — генерал повернулся к руританцу. — Значит, наш гость как-то связан с этим проходимцем? Впрочем, какой же он проходимец? Шпион! Любопытно, крайне любопытно! Выходит, ведомство герра Гольдстайна интересуется военными секретами Российской Империи?

На руританца было жалко смотреть. Лицо его сделалось белым, как крахмальная скатерть, на лбу выступили капли пота.

— Клянусь честью, я и понятия об этом не имел! Какой шпион, какие военные секреты? Я… мы… наша служба расследует загадочное исчезновение барона Виттельсбаха, а не ворует секретные документы! А Василов проявлял интерес к барону Виттельсбаху еще будучи в Болгарии, и даже публиковал в софийском листке статейки о его исчезновении — чем и привлек наше внимание. И когда я встретил этого писаку здесь, то, конечно, сразу заинтересовался! И не зря — он, оказывается, следил за доверенным телохранителем барона Виттельсбаха, который, как мы полагали, сбежал сразу после его исчезновения.