Борис Батыршин - Механический мир. Дилогия

Но я отвлёкся. Мы планируем нанести сразу несколько ударов. Отряд под командованием мичмана Москвина займёт позицию на опушке леса и атакует при поддержке шагоходов и орудия. А там и «Витязь» скажет своё веское слово — его пушки поддержат высадку десанта со шлюпок для захвата пристани и лодок. Одновременно с другой стороны в посёлок войдёт отряд Москвина.

Вряд ли защитники сумеют выстоять, и даже тролли им не помогут — с артиллерией не поспоришь. Но это лишь отчасти облегчит нашу задачу — если, конечно, Моро отвлечёт охрану каземата для отражения атаки. И неизвестно, какие смертоносные сюрпризы приготовлены внутри для незваных гостей…

Осталась сущая малость: дописать эти строки, запечатать дневник в пакет и отправить вместе с прочими бумагами Назимову с просьбой вскрыть в случае моей гибели. Если наша безумная затея выгорит — я получу бумаги назад в целости и сохранности.

Ну, вот, кажется, и всё. Гичка с «Витязя» ждёт на берегу, шагоходы скрежещут сочленениями, мичман Москвин весь в мыле, раздаёт приказы. Матросики с шутками и прибаутками понукают негров, разбирающих снарядные ящики. Курбатов мается у двери, баюкая свою «Мартини-Генри», Цэрэн, как всегда, невозмутим — присел в тенёчке и медитирует, будто не лезть ему в полное опасностей подземелье.

Засвистали боцманские дудки — моряки и здесь, на острове, не намерены отказываться от привычных порядков. Шагоходы один за другим двинулись к выходу со двора, негры по команде кондуктора, налегли на лафет.

Пора и нам. Я никогда не отличался религиозностью, несмотря на старания родителей. Но сейчас, когда предстоит столкнуться с чем-то по-настоящему дьявольским, в голову приходит одно:

«Господь да поможет правому!»

Курбатов, крякнул, поддел ломом плоский замшелый камень и отвалил его в сторону. Под камнем оказалась заржавленная решётка. О'Фланниган наклонился и подёргал толстые, в палец, прутья.

— Это здесь. Только лаз узкий, не всякий протиснется…

И покосился на Геркулеса, шириной плеч не уступавшего шифорньеру. Негр в ответ улыбнулся во все тридцать два зуба.

— Это единственная шахта, или есть другие? — спросил Николай.

— Эта — самая большая. Она ведёт в центральный зал лаборатории.

Колодец вентиляционного тоннеля выходил на вершину скалы, недрах которой прятался каземат-лабораторию. Скала, чудовищная глыба чёрного базальта, возвышалась над морем футов на пятьсот, и с её верхотуры открывался великолепный вид на бухту, прикрытую длинным узким мысом, на океанскую даль за брекватером и замерший посреди бухты «Витязь» — чёрный силуэт с белыми мачтами лазурном покрывале.

Николай навёл бинокль на дальнюю кромку леса. Где-то там, под кронами пальм и вековых сейб прячутся матросы мичмана Москвина и шагоходы. Дальше, в густом кустарнике замаскирована четырёхдюймовка, её выстрел будет сигналом к началу общего штурма. Но им надо начинать раньше — прямо сейчас…

Раздался пронзительный скрежет — Курбатов поддел решётку ломом и приподнял. Николай ждал, что из темноты пахнёт затхлой, ледяной сыростью. Но ошибся: оттуда тянуло теплым воздухом с запахом угольной гари и машинного масла. К этому букету примешивался ещё один запах, хорошо знакомый — осточертевшая вонь питательной смеси.

Подошёл Юбер. С плеча у него свисал моток тонкого сизалевого каната.

— Ну что, мсье Николя, будем тянуть жребий, или есть добровольцы? Если никто не желает первым — я готов.

— Ещё чего! — буркнул ирландец. — Я и полезу. Там дальше решётки, вы с ними не справитесь, а я — в два счёта, сам же их и ставил. Здесь не очень глубоко: вертикальный ствол футов пятнадцать, потом наклон, можно ползти на четвереньках. Только берегите колени, стены как наждак…

По вентиляционной шахте пришлось ползти на ощупь. О'Фланниган предостерегал не зря: стены щетинились острыми каменными выступами, безжалостно раздирающими сукно и человеческую кожу. Хуже всех пришлось здоровяку-Геркулесу, который с трудом протискивался в тоннель, раздирая рубаху и в кровь рассаживая спину и плечи. И темнота, хоть глаз выколи, лишь тяжёлое дыхание ползущего впереди казака, и проклятия Юбера, то и дело тыкающегося физиономией в ботинки Николая.

О'Фланниган был прав: ствол главного вентиляционного канала в нескольких местах был перекрыт прочными железными решётками. Сейчас ирландец, судя по доносившемуся до Николая побрякиванию и скрипу, возился с очередным препятствием.

— Слышь, вашбродь, верёвка нужна!

Николай вжался спиной в стену, кое-как извернулся, отцепил от пояса моток каната и пропихнул вперёд. Ожидание затянулось — минуты текли вязко, как жидкая смола, а они всё не двигались.

Возня впереди стала громче, потом её заглушил протяжный скрип.

— Курбатов, что он там делает?

— А пёс его знает, вашбродь! Велел держать верёвку. Кажись, колодец вниз пошёл…

— Оhh shit..!

Ноги казака дёрнулись, к английским проклятиям добавилась матерная брань. До слуха Николая донёсся глухой удар, как от падения тяжёлого тела.

— Что там у него, Курбатов?

— Мабуть, сорвался! Ничо, там не глыб о ко, не убьётся…

Тоннель впереди осветился, но свет исходил не от лампы О'Фланнигана, а снизу, будто из ведущего вниз отверстия. Курбатов снова закопошился, в физиономию Николаю ткнулся кончик каната.

— Вашбродь, он зовёт. Просуньте верёвку задним — пущай держат крепко, штоб мне ненароком не сверзиться. Как спущусь — подёргаю, тогда уж и вы…

Центральный зал каземата оказался просторным, футов ста в поперечнике, залом со сферическим потолком и гладкими, будто оплавленными стенами. Миллионы лет назад в массе кипящей лавы образовался огромный пузырь раскалённого газа, а когда огненная каша остыла и затвердела — в базальте возникла эта полость.

О'Фланниган без труда вскрыл запор и начал спускаться по канату, но не удержался — сорвался, грохнулся на каменный пол и расшиб ногу. За ним последовали остальные. Цэрэну, шедшему последним, пришлось прыгать — решётка, раскуроченная ирландцем, висела на одной петле, привязать канат было некуда.

Николай, спустившись с потолка, принялся оглядываться по сторонам. Стальные балки, соединённые мощными заклёпками, поддерживали свод, сходясь в центре, подобно спицам гигантского зонтика. С балок свисали стеклянные шары размером с небольшой арбуз, а в промежутках, на высоте в три человеческих роста зияли квадратные вентиляционные отдушины — через одну из них отряд сюда и проник.

Зал-лабораторию загромождали незнакомые машины и приборы — при слабом свете ручного фонаря удалось определить назначение лишь некоторых. По периметру зала стояли вертикально баки из зелёного, мутного до непрозрачности стекла. Те, что поменьше, едва достигали семи футов в высоту, другие превосходили их размерами чуть ли не втрое. Баки походили то ли на стоячие камни древних менгиров, то ли на содержимое египетских гробниц — Николай решил называть их «саркофагами».