Николай Инодин - В тени сгоревшего кипариса [litres]

– Вторая, я большой, огонь, атака!

Вовремя.

– Бей гадов! – командует Котовский и стреляет в башню десятого от себя итальянского танка. Тот внезапно останавливается, снаряд бесполезно чиркает по боковой броне и улетает дальше.

Второй снаряд Котовский всаживает резкому макароннику чуть ниже верхней ветки гусеницы, и дернувшийся было противник замирает. Распахивается огромный – в полборта, люк, оттуда начинают вываливаться танкисты в яйцевидных шлемах.

Быстро окинув взглядом поле боя, Алексей отмечает, что ближайшие к нему танки врага убиты все, некоторые уже занимаются чадными бензиновыми кострами. Пора спешить на подмогу Фунтикову, ему сейчас кисло приходится.

– Я второй-один, вперед!

Хорошо начать бой – великое дело, но удачного продолжения не гарантирует. Исход вальса среди горящих боевых машин во многом зависит от случая. Конечно, толщина брони и выучка экипажей дорогого стоят, но в любой момент может вывалиться из дыма везучий дурак и вогнать снаряд в уязвимое место. Замполиту не повезло, влетел в моторную группу удачно выпущенный сзади-снизу снаряд. Хорошо, пожар не получился. Везучий «гочкис» удрать не успел – поймал водительским люком трехдюймовый и раскрылся голландским тюльпаном. А толку? Один из самых мощных танков батальона замер на склоне неподвижной огневой точкой, сейчас по нему будет стрелять все, что дотянется.

Второй взвод дерется, более-менее успешно отбивая наскоки итальянской мелочи, а третий перестал отвечать, надо помогать.

– Одиннадцатый, двенадцатый, прикрыть замполита, тринадцатый, со мной на левый фланг! Левее бери, ближе к горке!

– Тринадцатый, выполняю! Есть ближе к го…

Взрыв, рев пламени где-то недалеко. Кто его так? Поверх небольшого разбитого танка разглядел громоздкие силуэты трех тяжелых машин, сверкающие ленты гусениц идут вокруг корпусов, как на первых английских монстрах.

– Правого!

Назначенный целью танк как-то резво повернулся, и нацеленный в нижний лобовой лист снаряд пришелся ему в правую гусеницу, полетели в стороны оторванные траки.

– Назад!

Три снаряда довольно близко пролетают над местом, где секунду назад была башня фунтиковского танка. Лязг затвора.

– Вперед!

Вопль наводчика:

– Короткая!

Выстрел – и башня среднего монстра перекошена точным попаданием. Рывок – механик, не дожидаясь команды, бросает машину в прикрывающий дым.

– Гриша, назад, за дымом вправо и вперед!

– Поняв.

Выпущенный с пятидесяти метров снаряд легко проломил башенку подбитого итальянца – а нечего было выглядывать нас там, где нас нет. Теперь проскочить, прикрываясь корпусом подбитой машины, и пощупать на прочность обширную корму последнего макаронника.

– Вперед!

Но раньше, чем Белоконь успевает сдвинуть танк с места, средний противник, которого Фунтиков уже не считает угрозой, резко разворачивается на месте и стреляет из пушки, установленной в лобовом листе корпуса. Вспышка разрыва, удар, грохот и дым в боевом отделении, рывок и лязг гусениц – Севрюк спрятался за корпусом подбитой машины. Стук затвора – Баданов делает свое дело. Башня разворачивается и снаряд влетает в бок итальянскому танку – в большой блок горизонтальных полос. Итальянец замирает.

Куда нам влепили? И где третий фашист?

Третий фашист нашелся сразу – замер на склоне холма, наводя на танк Фунтикова оба своих орудия. Михаил заглянул в жерло большой пушки, уставившейся прямо на него.

«Сейчас оттуда вылетит птичка!» – успела промелькнуть дурацкая мысль, и в этот момент противник скрылся в облаке взрыва. Осколочно-фугасный снаряд, выпущенный одной из самоходок, сбил итальянцу прицел и спас от гибели экипаж Фунтикова. Во вражеский танк прилетело еще несколько фугасок – тяжелый фашист оказался единственным танком, выбравшимся под огонь самоходчиков.

– Поживем, значит, – прошептал Михаил, сдвигая шлем на затылок.

– Товарищ капитан – Венька… Убили Веньку, товарищ капитан!

Они победили. Опять победили. Потрепанным батальоном одолели танковую дивизию. Греки, конечно, молодцы, зубами держались за землю, как всегда, на броню с лопатами кидались, но как ни крути, две трети итальянских танков угробили его парни.

Правда, и батальона как такового, считай, не осталось. Девять своих танков да два трофейных, причем один и танком-то назвать язык не поворачивается, так, давилка для пулеметов. В людях потери меньше, и это хорошо, технику жаль, но бойцы дороже, опытные, обстрелянные – золотой запас Красной Армии.

Вчера они на последних снарядах и патронах гнали от греческих окопов стремительных берсальеров, и Барышев сорвался – увлекся добиванием, перестал смотреть по сторонам. Теперь утюжит спиной госпитальные простынки, вылитый Щорс из песни: голова обвязана, кровь на рукаве. Нарвались на противотанковую батарею, потеряли четыре танка. Самоходчики за три залпа смешали невеликие пушечки с грязью, но дальше танки уже не пошли, Фунтиков, умница, принял командование и занял оборону. Им тогда было не до атаки итальянской полевой артиллерии, не горсткой танков переть на сотни стволов калибром от семидесяти пяти миллиметров. Сорвали макаронникам наступление, и ладно. Апеннинский «Кентавр» опять отбросил копыта. Второй раз за полгода.

Поле боя осталось за греческой армией, так что сколько-нибудь танков удастся ввести в строй, и в трофеях стоит поковыряться. Тыловики уже снимают с подбитых французов снаряды. Патронов к пулеметам французского образца у греков хватает.

Голова кружится – подполковник потерял много крови. Мысли путаются, плывут, командир засыпает. Губы на бледном лице шевелятся – Барышев опять командует своими орлами.

Работа разведчика часто напоминает историю пяти индийских слепцов из старинной притчи, ощупавших один и тот же встреченный ими объект. За одним исключением: слепые не смогли сложить змею, веер, столбы, бочку и веревку в реального слона, которого трогали за хобот, ухо, ноги, брюхо и хвост, а разведчик обязан сложить из разрозненных обрывочных кусков информации правильную картину. Иначе он занимается не своим делом.

Югославия мечется, пытаясь определить свое место в сошедшей с ума, залитой кровью Европе. В стране, похожей на лоскутное одеяло, общего мнения на этот счет нет. Слишком разного хотят составляющие ее народы и народики. У власти сейчас правительство, готовое, пожалуй, и замуж выйти, если из Берлина позовут. На последних переговорах даже выпрашивали свадебный подарок – чтобы никому не обидно было, клянчили кусок Греции, очень уж им нравятся Салоники. Но этот лакомый кусочек Муссолини числит практически своим. К тому же болгары у Гитлера его первыми попросили. Пролетели югославы. Но в Югославии и кроме правительства силы имеются. Много. Вот и сидят у заваленного материалами стола два немолодых, уставших человека, пытаются сложить югославского слона, однако кусочков у них в мозаике намного больше, чем у слепых индусов.