Николай Инодин - В тени сгоревшего кипариса [litres]

– Не зыркай так, Саша, не сбежишь. Нехорошо от сослуживцев убегать.

Ленивый боец облизывает тонкие губы, пятится к стене сарая.

– Вы это, ребята… Не по-комсомольски это… Нельзя так, семерым одного бить…

– Так бить не будем. Выговор сделаем. С занесением.

Ремень свистит в воздухе, нагоняя на Луконькина еще больше страху, но к свисту примешивается какой-то другой звук. Он идет с севера и становится громче.

– Самолеты!

– Ага. До хрена самолетов, ребята. На налет похоже! По машинам!

Бойцы срываются с места, на бегу возвращая ремни на привычное место. Последний оборачивается на бегу:

– Повезло тебе, Скользкий! Смотри, другой раз поймаем – так просто не отделаешься!

Звук ширится, теперь понятно, что он и в самом деле идет с неба. К Салоникам летит не меньше сотни самолетов. Через несколько минут их уже можно разглядеть – машины идут в несколько эшелонов, не соблюдая какого-то строя. Вперемешку летят- и трехмоторные машины. Лишь одномоторные истребители, которые тройками ходят выше бомбардировщиков и транспортных машин, сохраняют какое-то подобие порядка.

Рев и вой сотен моторов перекрывает все остальные звуки. Навстречу подлетающим самолетам вылетают со снижением несколько «ястребков», но не атакуют – уходят в сторону и вверх, просто сопровождая воздушную армаду.

К рассредоточившимся танкам, на башнях которых прикипели к пулеметам командиры машин, от штаба бежит боец, размахивая над головой листком бумаги. Он с разбега запрыгивает на надгусеничную полку командирского танка, через минуту в наушниках раздается:

– Отбой воздушной тревоги. Это югославы.

Над аэродромом Салоник подлетающие машины выстраивают бесконечную карусель, из которой то одна, то другая машина, выпустив шасси, тяжело уходит на посадочную глиссаду.

– Непонятно, чего они приперлись. Наверняка очередная дрянь на нашу голову…

Несмотря на свою бурную биографию, капитан греческой армии Алексей Котовский пессимистом не стал, но обзавелся отменным чутьем на изменение обстановки.

Начальник управления забрасывает шляпу на вешалку, небрежно вешает плащ, кивает заждавшемуся новостей советнику и быстрым шагом направляется на рабочее место.

– Значит, наследник престола решил удрать из Белграда. Неплохо там взялись за заговорщиков.

– Даже не знаю, что вам сказать, коллега. То, что он говорит, подтверждается всеми доступными источниками, тем более, участники неудавшегося заговора бегут к нам с семьями, а некоторые, как вы сами могли наблюдать, даже на боевых самолетах. Потерять львиную долю боевой авиации, чтобы протолкнуть дезинформацию не самого высокого разбора – непомерная цена. Но слушаю принца и не могу избавиться от ощущения – играет Высочество. Нет в нем настоящей обиды на дядю, и страха настоящего нет.

Дверь открывается, секретарь вносит поднос с кофейником и парой бутербродов – вздремнуть шеф успел в машине, вот покушать у него возможности не было.

Дождавшись, когда начальник прожует первый кусок, советник продолжает:

– Британское посольство блокировано, весь персонал объявлен персонами нон грата. В столице на улицах патрули хорватов и белогвардейцев, в армейском руководстве несколько человек арестовано, но большая часть заговорщиков успела выбраться из страны. Вы не допускаете, товарищ начальник, что спектакль, если он имеет место в действительности, разыгран не для нас?

– Или не только для нас, господин советник. Допускаю, конечно.

Начальник отодвигает поднос с опустевшей посудой на край стола, хватает из стакана карандаш и начинает вертеть его в пальцах. Замечает ироничный взгляд советника и аккуратно кладет инструмент на стол.

– С карандашом вам еще нужно тренироваться, коллега.

Оба улыбаются.

– Так вот, попытаемся посмотреть на ситуацию со стороны регента, – начальник управления вновь берет карандаш и начинает рисовать на листе бумаги магические квадраты, стрелки и прямоугольники, – он немолодой, очень здравомыслящий правитель, и, что важно, искренне заботится о своей стране. Понимает, что сил для противостояния Гитлеру у него нет. Но и сражаться на стороне Оси не желает. Сохранить нейтралитет в сложившейся ситуации ему не дадут, не Швейцария. Вермахт с тридцать девятого года марширует по нейтралам, как хочет, не обращая внимания на их возмущенный писк. Либо Югославия пропустит Гитлера туда, куда ему хочется, по доброй воле, либо фюрер сделает это без спроса, что означает конец Югославии. Поэтому договор с Гитлером подписан. А чтобы избежать необходимости воевать на стороне Оси, нужно развалить армию – что мы и наблюдаем в данный момент: авиация улетела, большая часть офицеров в бегах. Остался только флот – странно, что среди моряков у англичан оказалось так мало влияния.

Советник подходит к карте Балканского полуострова, водит пальцем по венам дорог, что-то прикидывает.

– Согласен, товарищ начальник, эта версия имеет право на существование. Очень правдоподобно.

Когда современная машина, повинуясь малейшему движению рулей, рассекает воздух, когда могучий двигатель легко, словно играя, передает винту мощь взрывающегося в его цилиндрах топлива, – это счастье. Какой пилот откажется оторвать от земли новейший истребитель или могучий бомбардировщик? Увы, их хватает не всем. Тебе приходится выглядывать из-за поцарапанного плексигласового козырька древнего биплана, слушать на виражах скрип фанеры, стон деревянных лонжеронов и гордиться, обгоняя гусиную стаю. Единственной защитой от истребителей врага является способность лететь, лавируя между скал и отдельно стоящих деревьев. Зато после взлета и перед посадкой не нужно возиться с выпуском и уборкой шасси.

Над левым нагрудным карманом твоего френча раскинулись золотые крылья военного летчика, но на самом деле ты почтальон, иногда извозчик, форма – она скорее для того, чтобы обманывать противника.

Несмотря на врожденную астму, отягощенную запущенной дистрофией, мотор твоей аврошки 11 11 Двухместный учебный и связной самолет АВРО 504N. отличается изрядным аппетитом, а емкость баков не так уж и велика. Ты привык экономить топливо, подлетая к хребтам, привычно убираешь газ и планируешь, радуясь тому, что восходящие потоки воздуха поддерживают крылья твоего допотопного аэроплана. Стрелка альтиметра ползет, отсчитывая потерянные метры высоты, но вы оба знаете – над гребнем хребта удастся проскочить метрах в пятидесяти. Потом машина просядет, мотор заурчит, подстегнутый увеличенной порцией бензина. Все, как всегда, как много раз до того. Несутся навстречу знакомые серые камни. Здесь не бывает людей, слишком плохие склоны – крутые и ненадежные, даже козопасы не гоняют сюда своих косматых подопечных. Если и мелькнут внизу изогнутые рога – это дикий козел, единственный хозяин здешних мест.