Николай Инодин - В тени сгоревшего кипариса [litres]

– Понимаю, – кивает боец.

– Так вот, Федор, немец после прорыва фронта берет скоростью – он наступает быстрее, чем противник отходит. Пока противник опомнится, пока обстановку прояснит – отступать уже некуда, пути перерезаны, остается или биться до последнего патрона, или сдаваться. А если им у каждого бугра придется останавливаться, да с потерями, хоть мотоцикл да один-два человека, смогут они быстро двинуть?

– Нет, товарищ капитан, факт, не смогут.

– Значит, наши получат возможность организованно отойти, а может, и эвакуироваться – земля на берегу не кончается, парень, острова рядом. Оттуда гарнизоны выбивать, не имея нормального флота – кровью умоются. А за островами Египет. Так что погибать нам не с руки. Мало нас, но мы у вермахта вроде веревки на ногах. И должны этот корпус, что в Халкидике стоит, держать, сколько сможем. Так народу и объясни. Сумеешь?

– Постараюсь, товарищ капитан.

Михаил хлопает бойца по погону:

– Нужно суметь, Федя, ты у меня нынче вроде замполита стал, постарайся.

Лицо представителя британского командования в батальоне можно фотографировать для аллегорического изображения растерянности.

– Почему он принял решение об отходе? Бросить такие позиции и отступить? Не проще ли было перебросить в Эпир резервы и остановить противника?

– Не расстраивайтесь так, лейтенант, просто ваш командующий выполняет поставленную задачу.

В голосе Котовского смешиваются злость и ирония, капитан оказался прав в своих предположениях, и его это бесит. Алексей предпочел бы ошибиться. Мэллоу не понимает, придется объяснять подробнее.

– Вашему правительству, лейтенант, не столь важно было защитить Грецию. Думаю, Черчиллю слишком неудобно было один на один с Гитлером. Лондонские политики прекрасно понимали, что британские дивизии на Балканах это вызов, на который нацисты не смогут не отреагировать. А напасть на Грецию это автоматическое объявление войны СССР. Вермахт убирается с берегов Ла-Манша, люфтваффе освобождает французские, бельгийские и голландские аэродромы, на британских островах становится значительно комфортнее. Впрочем, я думаю, Гитлер напал бы и без этой провокации. Но Черчилль подстраховался.

Ваше командование вовсе не собирается угробить половину африканской армии, защищая греческие виноградники. Эти солдаты еще понадобятся в Египте. С некоторых пор у британской армии имеется заслуженная репутация организатора самых замечательных эвакуаций в истории.

– Вы! – лицо второго лейтенанта Мэллоу покрывается пятнами, ему явно тесен ворот рубашки. – Вы не смеете так говорить! Эти намеки… Они оскорбительны!

– Успокойтесь, Джон. Надеюсь, я не прав. Поживем – увидим. А пока я собираюсь прикрыть австралийцев на отходе. Вы останетесь с нами? Если решите вернуться в бригаду, я дам вам «Кюбель».

– Разумеется, я остаюсь с вами, господин капитан.

– Тогда свяжитесь со штабом и попросите не минировать пути отхода полностью – пусть оставят для нас тропинку.

Двойная цепочка солдат поднимается по горной тропе. Их немного – чуть больше четырех десятков человек, оставшихся от прикрывавшего отступление батальона. Люди устали, голодны, хотят пить, покрыты пылью настолько, что не сразу разберешь, где заканчивается ткань гимнастерки и начинается кожа – цвет у них одинаковый. Возможность отдохнуть все ближе – сложенная из дикого камня стена маленького монастыря приближается с каждым шагом.

Добравшись, солдаты обессиленно опускаются на землю – только оружие бережно укладывают на колени. Командир дергает за веревку висящего у калитки колокола.

Калитка распахивается сразу – наверняка солдат давно заметили со звонницы.

Шагнуть в проем командиру не дает выставленная ему навстречу икона.

– Как можешь ты, залитый кровью, ступить на землю храма Господнего? – голос немолодого монаха строг, служитель Господа уличает верующего в попытке святотатства и не знает снисхождения.

Офицер крестится и устало просит:

– Святой отец, позвольте людям напиться и набрать воды. Может быть, вы сможете предоставить нам немного пищи?

– Господь поставил меня охранять покой этой обители, и я не допущу в нее нарушивших главную заповедь!

Монаху страшно – вдруг сейчас этот человек с пыльным взглядом достанет из кобуры револьвер и одним движением пальца уберет вставшую на пути преграду?

Офицер косится на икону, на крест над куполом монастырской церкви и сдерживается.

– Бог вам судья, святой отец.

Он поворачивается, собираясь уходить.

– В двух часах ходьбы к югу будет село, вам нетрудно будет до него добраться.

Монастырская калитка захлопывается. Из-за стены доносится блеяние козы.

Греческие солдаты поднимаются, поправляют поклажу и снова вытягиваются в колонну, механически переставляя привычные к ходьбе ноги.

Один из сидящих на монастырской колокольне мужчин опускает на пол приклад своего пулемета.

– Вы были правы, Отто, старикан оказался довольно полезным животным.

Над полом появляется голова взобравшегося по лестнице радиста:

– Унтер-штурмфюрер, через час здесь будут передовые части семьдесят шестой дивизии.

Старший эсэсовец кивает пулеметчику:

– Мы все успеем сделать, Вилли. А ты волновался.

– Господин офицер, вы обещали! – настоятель бросается к эсэсовцу, наблюдающему, как его подчиненные обдирают с икон серебряные оклады.

– Не помню, – ухмыляется ему в лицо белокурая бестия.

Монах протягивает руки к его груди. Что он пытался сделать, остается неизвестным – выстрел из пистолета осаживает его на мозаичный пол.

– Вилли, на этом святоше еще пара килограммов ценных металлов, займись.

Со двора доносятся звуки выстрелов, стоны людей и визг животных – бойцы СС добивают братию и готовятся к небольшой пирушке – их задача выполнена, в удачно расположенном монастыре никто не окажет сопротивления наступающим частям вермахта.

Освободившиеся после захвата Мальты итальянские ВВС, доукомплектованные и поднатасканные немецкими инструкторами, оказавшись на албанских аэродромах, сломали установившееся равновесие. Захватив господство в воздухе, они дали немцам шанс, который не упустили опытные генералы. Вермахт в нескольких местах прорвал греческую оборону, и колонны наступающих дивизий двинулись на юг. Почти треть эпирской армии греков оказалась отрезана от основных сил. Добивать их поручили итальянцам. Оставшиеся греческие части отходят с боями, взрывают мосты и минируют дороги. Бои уже идут на территории Греции.

«Учитывая возможность глубокого прорыва механизированных сил противника и возникающую при этом угрозу окружения», командование британского экспедиционного корпуса отдало приказ об отходе на линию «Леонид». Греки прикрывают отход союзников, но главная задача – дать время для отступления дивизиям из Македонии, если враг перережет им пути отхода, республика потеряет почти половину своей и без того небольшой армии.