Сергей Валов - Ловцы душ на «Обероне» [publisher: SelfPub]

В конце короткого, но очень бурного совещания Ловчие все, же убедили гвардейца в том, что беглец, наверняка прибился лекарем к одному из купеческих караванов, и отправился с ним в ближайший оазис. Тот хоть и не был столицей, но многократно превосходил все остальные своими размерами, а так, же располагал единственным порталом позволяющим перескочить на следующую, более удаленную от Черной дыры, планету. Именно возле него они и собирались устроить засаду.

Огненный весьма неохотно одобрил их план. Даже по маске, скрывавшей его лицо, можно было определить его крайнее нежелание куда-то срываться и зачем-то нестись. Но сыщики проявили настойчивость, и гвардеец вынужденно подчинился большинству так как, не смотря на свой высокий статус, не командовал поисковой экспедицией, а был придан ей в качестве силового и административного прикрытия.

И вот, произошло то, что должно было произойти. Преследователи не учли уровень интеллекта и степень подготовки своей жертвы и, сами того не ведая, с удвоенным рвением, бросились по ложному следу, избавив Ярославцева на некоторое время от своего присутствия.

– А ну, взвали-ка этот мешок на плечо! – пророкотал, как следует, осмотрев тренированное капитанское тело, тучный хозяин и, играючи швырнул к его ногам ста килограммовый куль с мукой.

Костя безропотно повиновался.

– Теперь присядь с ним десяток раз… Хорошо, бросай поклажу. Силенок у тебя предостаточно. Раскрой пошире рот.

Толстяк, подсвечивая фонарем, внимательно осмотрел его зубы и тоже остался доволен.

– Ай-ля-ля! Кажется, достойный человек постучал сегодня в дверь этого дома. Однако маленький червь сомнения гложет мое сердце изнутри. Кто ни будь в городе, может подтвердить правоту сказанных тобой слов?

– Нет. Я пришел издалека.

Ярославцев хорошо знал, что по «Обычаю пустыни» он мог не называть ни место, ни даты своего рождения. Спросить человека о его возрасте и происхождении считалось верхом неприличия. Тем более если он происходил из знатной семьи, а сейчас был вынужден носить штопаный халат. У всякого могут случиться тяжелые времена…

– Ну, тогда просто назови свое имя, и развей мои сомнения.

– Салех ибн Дауд. – Озорно прищурившись, произнес капитан.

Хозяин смеялся до слез, потому, как и все на этой планете любил и ценил хорошую, уместную шутку.

Ярославцев назвал имя ныне здравствующего падишаха, которого в молодости изгнала из дворца властолюбивая мачеха. Он долго скитался в рубище пилигрима по стране, пока народные волнения не расчистили ему путь к трону.

– Ну, мой хитрый верблюжонок, и уморил же ты меня! – наконец-то выдавил сквозь смех, покрасневший от натуги толстяк. Ладно, Салех…

– Ибн Фаради, всегда к вашим услугам мой господин. – С легким поклоном назвал свое «настоящее» имя капитан, недвусмысленно намекая на положительное решение вопроса.

– Я беру тебя ибн Фаради. Все, что от тебя потребуется – ревностно следить за тем, как производится хлебный замес, не давать спуску муравьям и вовремя подносить воду. Эти рыжие лодыри просто физически не приспособлены к такой работе.

– Я готов, мой господин.

– Жить будешь в загоне с домашней скотиной, на месте моего бывшего водоноса. Сейчас пойдешь на кухню и плотно поужинаешь, а заодно переговоришь с Эльчибеем. Он расскажет тебе про твои ежедневные обязанности и покажет где что следует брать. Теперь о самом главном: тебе известно, почему я прогнал твоего предшественника?

– Наверняка вы уличили его в краже муки?

– Ты знал об этом, или догадался?

– Предположил, потому что больше воровать на этой должности нечего.

– Ловок! Ну, теперь ступай.

– Один миг вашего драгоценного времени. – Вежливо заерепенился капитан. – Мы не договорились об оплате, и я не знаю имени моего добрейшего господина.

– Муслим ибн Фази. – Сердито проурчал толстяк, сожалея, что проходимец заставил его соблюсти все условия найма. – А плачу я немного – один серебряный финар в неделю. Тебя это устраивает?

– Мне ли жаловаться на судьбу о, «добрейший» из всех, кого я когда-то знал. Однако я не теряю надежды добиться своим безграничным прилежанием скорейшего повышения в этом гостеприимном доме.

– Ну да?! Ты, наверное, надеешься стать управляющим, потом охмурить мою дочь и, в конце концов, выставить меня за ворота. Даже не распахивай по этому поводу полы своего драного халата!

Хозяин, с самым свирепым видом демонстративно поднес свой внушительный кулак к лицу работника, и грозно пообещал:

– Как только я увижу, что ты попытаешься заговорить с кем-то из моих женщин, не сносить тебе головы Салех ибн Фаради.

– Не стоит беспокоиться мой благочестивый господин. Покойная матушка воспитала меня в лучших традициях нашей веры, и я никогда не позволю себе отступить от этих священных правил.

Плотно набитый матрац и одеяло из верблюжьей шерсти настойчиво призывали к безмятежному, путешествию в прекрасный мир глубоких сновидений…

Однако Ярославцев, блаженствуя в тягучей, медовой полудреме, не спеша и основательно подводил итоги сегодняшнего дня.

И начал он с того, что, не скупясь в выражениях, похвалил себя за качественно отработанную оперативную легенду. Воистину, ему было чем гордиться! За неделю, проведенную в среде босяцких элементов он очень серьезно, до самой последней мелочи, продумал свою новую биографию, и вот теперь эти усилия окупились с лихвой. Хозяин усадьбы с ходу, без всяких дополнительных проверок, впустил его в свой дом, предоставил кров, еду и работу.

А произошло это лишь потому, что Константин прилежно и дотошно изучил не только традиции, нравы и обычаи всего планетарного социума, представленного двумя родственными национальностями, но так, же и историю возникновения такого общественного порока, как бродяжничество.

Ко всему вышеуказанному он не поленился, и докопался до первопричины столь терпимого отношение к этому уродливому явлению не только со стороны властей, но и остальной, относительно благополучной и зажиточной, части населения.

Как выяснилось, этот социальный порок был распространен на всей территории Фаногории. Отверженными в подавляющем большинстве случаев становились младшие сыновья из многодетных и небогатых семейств. Закон под страхом смертной казни запрещал делить наследство, и оно полностью переходило к старшему сыну, который после смерти отца немедля изгонял своих братьев из дома.

С одной стороны этот поступок, был антигуманным, и не лез ни в какие моральные рамки обычного цивилизованного общества.

Но все фундаментальные законы рождаются исключительно в интересах его выживания, а остальное идет потом, уже в дополнение, когда желудок перестает урчать от голода.