Роман Злотников - Вселенная неудачников

Кажется, что вот уже он, край, за которым ты ничего не сможешь сделать. Но тут что-то случается, ситуация из неприятной превращается в экстремальную, и ты делаешь больше. И когда тебе кажется, что организм не в состоянии больше ничего выдать, экстремальная ситуация становится катастрофической.

И ты продолжаешь. Даже несмотря на то что самому тебе это кажется невероятным.

Ноги сводит от усталости, сердце бьется так, словно вот-вот выскочит из груди, а легкие разрываются от недостатка кислорода. Но ты продолжаешь движение.

Мы бежали, бежали и бежали…

В итоге мы достигли пещер и обогнали скаари на двенадцать часов.

— Это будет место нашего последнего боя, — торжественно возвестил Асад и от усталости рухнул на траву.

Место оказалось вполне ничего. Перед холмами — судя по очень скудной растительности, их скорее стоило обозвать гольцами — было небольшое открытое пространство, которое противнику придется пересечь. Это сулило штурмовикам скаари немалые неприятности, поскольку никаких удобных площадок для приземления среди самих холмов не наблюдалось. А для того чтобы высадиться за грядой холмов и зайти к нам с тыла, нужна была недюжинная альпинистская подготовка либо тип конечностей, намного более приспособленных для хождения по скалам, чем даже ноги человека. Не говоря уж о лапах скаари.

В пещеру было два входа, расположенные друг над другом. Нижний, широкий и хорошо заметный со стороны джунглей, располагался в склоне холма на высоте около пятнадцати метров. Метрами пятью выше обнаружилась небольшая щель, которая вела в ту же пещеру. Идеальная позиция для залегания снайпера. Жаль только, что последнюю снайперскую винтовку мы бросили неделю назад, потому как кончились подходящие к ней боеприпасы.

— Эх, было бы нас человек пятнадцать, мы бы могли обороняться тут неделями, — вздохнул Асад.

— Тяжёлым вооружением этот холм можно срыть до уровня земли минуты за три, — заметил Дюк.

— Значит, нам крупно повезло, что скаари не будут использовать тяжёлое вооружение.

— Не переоцениваешь ли ты значимость своей персоны?

— Я — вряд ли, — сказал Асад. — Зато они сильно переоценивают.

Дюк взял с собой импульсную винтовку и занял позицию у верхнего входа. Мы втроём должны были защищать нижний. Правда, Азим посоветовал Асаду укрыться в глубине пещеры, на что наследник послал его на встречу с шайтаном.

— Скаари уже показали, что я нужен им живым, — сказал он. — Значит, они будут очень аккуратны при стрельбе.

— Ночью они показали это особенно убедительно, — заметил я.

— Не думаю, что они таки стремились нас убить, — сказал Асад. — Скорее, загоняли нас в ловушку.

Похоже, они в этом преуспели. Мы действительно в ловушке, из этой пещеры нет других выходов, если и существует система пещер, проходящая под всеми холмами, наш экземпляр с ней явно не сообщается. Но идти дальше не было никакого смысла. И сил тоже не было.

Планета принадлежала скаари. Мы не могли бегать от них бесконечно.

— Понимаешь, сам факт, что они охотились за нами всё это время, свидетельствует об их заинтересованности в моей персоне, — продолжил Асад. — Представь себя на их месте. Ты только что захватил целую планету. У тебя куча текущих проблем. Неужели ты будешь отряжать солдат для уничтожения нескольких вооруженных людей, бегающих по джунглям? Мы чем-то им угрожаем? Можем чем-то угрожать? Ничего подобного. Мы для них совершенно не опасны. Проще всего было бы о нас просто забыть. Тем не менее, скаари тратят на нас своё время и средства. И жизни тратят, между прочим. Неужели только из чувства мести за тех бойцов, которых мы уже убили?

Интересно, он на самом деле так думает или пытается таким образом хоть немного успокоить остальных? Или успокаивает самого себя?

Речь Асада звучала логично, но она предполагала наличие у скаари человеческой логики, в то время как сами скаари людьми не были. Кто знает, чем могут руководствоваться при своих действиях древние разумные динозавры?

Посреди ночи я вдруг поймал себя на мысли, что меня совершенно не страшит завтрашний бой. Это было странно, потому что раньше я всегда боялся смерти. Попробовав заглянуть в себя, я не нашёл даже остатков этого страха.

Видимо, крайняя степень усталости делает человека безразличным ко всему. Это не бесстрашие, это последняя степень пофигизма, когда тебе становится пофигу даже собственная жизнь.

Самое страшное, что может случиться — меня завтра убьют.

Мысль промелькнула, не вызвав никакой ответной реакции.

Меня завтра убьют! — возопил я.

Ну и что?

Пустота. Безразличие. Отрешённость.

Усталость.

Холодная решимость забрать с собой на тот свет как можно больше ящериц.

И ничего больше.

Я не мог даже ужаснуться своему новому состоянию, так как все эмоции умерли. Словно их выжег плазменный дождь, обрушившийся на нас прошлой ночью.

Скаари появились через час после рассвета.

Что ж, к этому времени мы успели немного отдохнуть, подкрепили свои силы остатками еды и были готовы дать бой.

Только скаари не торопились лезть в драку.

Их тени постоянно мелькали между деревьями на той стороне прогалины, но огонь пока никто не открывал.

И тут над джунглями разнесся ровный механический голос, говорящий на языке Альянса с акцентом… С акцентом робота из какого-нибудь древнего мультфильма, нарисованного в те времена, когда люди ничего не знали о роботах.

К тому же, механический переводчик скаари безбожно коверкал слова. На выходе получалась дурацкая пародия на пиджин-инглиш, да ещё и с чудовищным акцентом инопланетного механизма.

— Говорит лейтенант Тьин Карр Ингдешш, — или что-то в этом роде. Человек не способен воспринять на слух имя скаари, даже если его произносит машина-переводчик. — Мы интересованы в особи, кто приближен к главе клана Леванта. Откажись от бой, и мы храним вам жизнь. Мы ценим тот, кто бьётся достойно. Но этот бой не выиграть.

Ого, последняя фраза получилась вполне осмысленной.

— Ты ответишь или я отвечу? — поинтересовался Азим у своего босса.

— Давай лучше ты. У меня потом неделю глотка болеть будет.

Оптимистичный прогноз, подумал я. Неужто глотка Асада собирается прожить ещё целую неделю?

Азим прокашлялся и выдал в ответ странную смесь из щелчков, взвизгов и похрюкиваний.

На той стороне наступила тишина. Зато над нами громко и от души расхохотался сержант Дюк.

— А что он сказал? — спросил я.

— Что он когда-то осквернил действием яйцо, из которого вылупился этот лейтенант, — перевел Асад. — Можно сказать, даже надругался над тем яйцом. Для скаари это особенно обидный подвид ругательств.

Бой начался с вялой перестрелки.