Александр Афанасьев - Оккупация [litres]

Времена были такие… свинские… да они, собственно, другими и не были долгое, очень долгое время. Патрульный «Приус» стоял в местной полиции, его потом в Киев перегонят, его никто не встретил – но у него в одежде была незаметно зашита заначка… в ремне – он всегда такие делал, с лета 2014-го, когда пришлось выбираться из котла. Никто из местных полицейских его не встретил… как брата, как коллегу… возможно, дело было в том, что он был под «пидозрой», хотя официально не объявляли, возможно – просто пофиг было. Как бы то ни было – он вышел из больницы с вещами и пошел искать автобусную станцию.

Полтава…

Надо сказать, что Украина очень разнообразна, но если вы ищете место из книжек Гоголя, ту самую лубочную Малороссию – то вам в Полтаву. Здесь она сохранилась лучше всего: длинные, невысокие, богато украшенные старые дома, своеобразный говор, музеи, природа сама. В отличие от богатого историей, европейского, даже староевропейского Львова, Малороссия никогда не стремилась в Европу, она была ценна именно своей украинской самобытностью. Не агрессивной, в стиле «кто не скачет» – а настоящей. Это была та самая Украина, какой она и была всегда, а не такая, какой ее хотели сделать.

Капитан полиции Ильдар Ющук шел по улицам, и то, что он видел, ему не нравилось. Очень. Нищета… в Киеве она не так била в глаза, особенно на правом берегу… а здесь она была везде и во всем. Вон труба буржуйки из окна, а вон еще и еще. Вот самодеятельные экскурсоводы… молодые дивчины шукают туристов… за сотню экскурсию проведут, еще доплатишь – и развлекут по полной программе. Вон «Москвич», старый-престарый, нет у людей денег на новые машины. А вон шикарный европейский автобус «Ман» и на его фоне – нищий «богданчик». И везде, на каждом шагу объявления – работа в России, автобус до Москвы, до Белгорода, стройки, нефтеприиски, работа в Европе – Польша, Германия, Нидерланды, Испания. Вид на жительство, деньги на визу – визы дают, только если докажешь, что у тебя есть приличная сумма денег, которую ты можешь потратить… вот аферисты и делают поддельные справки из банков и тому подобное.

Что же мы нищие-то такие…

Ведь было время – и Киев покруче Варшавы был. Правда, не помнит те времена уже никто. Поляки працюют в Германии, в Великобритании, но это поляки, а мы працюем у поляков. Получается – слуги слуг. Рабы рабов.

Он вдруг вспомнил – еще когда служил в «Айдаре», как-то раз им попал в руки старый радяньский букварь… радяньские книги вообще были очень популярны в ДНР. На первой странице было написано: «Мы не рабы. Рабы не мы» [30] Автор еще застал этот букварь. . Посмеялись, мол, вата сама себя зомбирует. А над чем, собственно, смеялись-то? Можно быть каким угодно свидомым и самостийным, но если у тебя нет денег, мир оставляет тебе только одну возможность – быть слугой слуг.

Автовокзал был обычным, грязненьким, но движение было интенсивным. Множество небольших автобусов, наши «богданчики», старые «Китайцы». Движение было больше на Харьков, чем на Киев, – в Харькове и рынок громадный, крупнейший в Восточной Европе, и дорога на российский Белгород.

А ведь кончаемся… – с какой-то нетипичной для себя холодной отстраненностью подумал Ющук, – разваливается страна. Львов, Ивано-Франкивск, Закарпатье, Одесса давно встроились в европейскую орбиту, каждый занимает в ней свое место. Львов – это дешевый и интересный туризм, контрабанда, сигареты и спиртное, гастарбайтеры в Европу. В Закарпатье к этому присоединяется лес, который как рубали, так и рубают. Одесса – это еще и порты, незаконные сделки с Молдовой, Приднестровьем, Румынией, Грузией. Вон недавно скандал был: Молдова – нищая страна, там отделения банков все еще по телексу работают, без Интернета. Так там такие транзакции вскрыли – с Одессой, с ПМР, с Румынией, с Украиной, с Болгарией – волосы вянут.

С другой стороны – Харьков, Луганск, Донецк, Запорожье – они все давно и плотно завязаны на российский рынок, а Херсон – на крымский. Люди работать едут, торговать, с Херсона в Крым массово контрабанда морем идет, с Мариуполя – тоже. Ну вот, и какой смысл тратить деньги на украинские телеканалы, на фиг местным знать мову, если им для жизни нужен русский язык? И на фиг те украиноязычные телеканалы, для кого они вообще – если местные по шесть месяцев бригадами в России працюют, смотрят ОРТ и разговаривают по-русски. Кому все это нужно? Для кого все это?

И здесь, на автобусной станции, все по-русски разговаривают…

Как-то раз, еще на войне, он встретил одного казачину… нет, не того, кто за ДНР сражался, а настоящего. Он слушал его, слушал и сказал: вот смотри. Если Украина идет в Европу – Россия враг. Если Украина идет в Россию – получается, Европа враг. А зачем Украине нужно куда-то идти? Нешто сами не проживем?

А сейчас он видел. Нет, не проживем. Если у тебя нет нормальной экономики и люди вместо того, чтобы работать дома и на себя, работают на чужбине и на чужака – то долго так продолжаться не может. Страна просто начинает рваться… у людей появляются разные интересы, несовместимые. Кому-то надо на московский вокзал выйти, а кому-то на краковский. Кто-то с Россией торгует, а кто-то с Европой. Кто-то русский учит, а кто-то польский или английский. Вот в один прекрасный момент и получается, что страна, оказывается, населена людьми, у которых нет между собой ничего общего, у которых разные интересы и устремления и которые друг другу только мешают. Вот так страна и гибнет – а не от того, что пришел Куйло.

Когда он садился в старенький «богданчик», кто-то в спину ему бросил – «бандеровец, с…а». Он не обернулся…

Киев привычно встретил мусором, бегающими прямо под ногами крысами и мешочниками – нелегальными торговцами, которые приезжали с окрестностей и без патентов продавали свой товар. На углу просили милостыню…

В метро – после того, как опять повысили цены на проезд, было относительно свободно – он без проблем сел в вагон, доехал до нужной станции. Едва ли не его единственной ценностью была приличная квартира на Подоле, осталась от родителей. Дядя предлагал купить еще одну – но Ильдар отказывался…

Дядя…

Не то чтобы он любил его… они не понимали друг друга с тех пор, как Ильдар стал гуртовым на Майдане, а потом ушел в «Айдар», а дядя был ментом и избежал люстрации, организовав себе командировку в зону АТО и поотиравшись там при штабе. Ильдар воевал и убивал по-настоящему, в то время как его дядя – нет, но при этом у них были одинаковые удостоверения ветеранов АТО. И это всегда стояло между ними.

Надо сказать, что сначала Ильдар ненавидел дядю. Потом стал понимать. Потом стал работать с ним вместе. Такая метаморфоза произошла в сознании Ильдара тогда, когда он понял, что все бесполезно. В этой стране ничего не изменить, что они и доказывали своей жизнью каждый день…