Александр Афанасьев - Оккупация [litres]

Ага, щаз-з-з-з…

Все уже давно было понятно, за какую они страну. Может, эта страна тоже называется Украина – но это такая Украина, с которой не хочется иметь ничего общего.

В свою очередь, и у Кобыльчака настроение было отнюдь не веселое.

То, что в работе намного более профессиональной российской контрразведки считалось браком – силовые операции, – здесь считалось нормой. Мешает человек – натравить на него бандитов, и дело сделано. Когда ему отдали приказ зачистить концы в деле об отравлении, он решил поступить самым простым способом: позвонил Драчу и сказал, чтобы тот отправил на хату к Матросову разборную бригаду. Сделать под видом ограбления – делов-то…

Вот только грабители с дела не вернулись, пропали без вести. После этого Кобыльчак и решил натравить на Матросова Ющука – он знал, что человек, у которого есть личная заинтересованность, работает эффективнее.

Оставалось теперь еще одно. Кобыльчак набрал номер его человечка в прокуратуре – тот был ему обязан, Кобыльчак вытащил его сына из АТО и запихнул в штаб в Краматорске, где он и отслужил, и даже поднялся. Сейчас – следак в антикоррупционном, уже «БМВ» купил…

– Тарас Анатольевич… Здравствуйте, это Кобыльчак. Как Володя… Ну и отлично, очень рад за него…

Но радости не было, ни на грамм – выслушав сообщение, Кобыльчак взбесился еще больше. Следачка, с…а, не закрывает дело. Что за день – все против. Надо решать с ней…

Он набрал по памяти номер Драча.

– Дрыхнешь?

– Нет…

– Я тебе сейчас координаты скину. Разберешься.

– Не вопрос, сделаем…

Даже если разговор перехватят – из него нельзя будет понять совершенно ничего. Как и вменить – любому из участников разговора.

Правда, потом Кобыльчак сильно пожалеет о своей лаконичности…

Ситуация с украинскими добровольческими батальонами после завершения войны сильно напоминала ситуацию с советскими воинами-афганцами, вернувшимися домой. Они никому не были нужны, тем более что все хотели поскорее забыть эту бессмысленную и страшную войну, закончившуюся победой только на телевизионном экране. Общим было и то, что страна потихоньку разваливалась… Россия отказалась подписывать новый договор на прокачку газа через украинскую ГТС, и теперь прокачка шла по годичным соглашениям и во все меньших объемах. Россия шантажировала Европу новым экспортным газопроводом в Китай, и Европа вынужденно поддавалась. Конечно, изыскивались альтернативы типа катарского или норвежского газа, но Украине от этого было ни холодно ни жарко – во всех этих схемах она задействована не была, а о транзите каспийской нефти и среднеазиатского газа – единственный выгодный вариант Украины – можно было забыть. Эта система не была построена, когда газ стоил дорого, а Крым был украинским, теперь и думать не стоило. Получив еще одну пробоину, выпадение транзитных доходов, украинская экономика медленно умирала. И какое было дело до пацанов, которые умирали за страну, тем более бойцов добровольческих батов.

Объединившись, атошники стали выживать вместе. Где-то открывали бизнес, который зарабатывал за счет того, что ему не поставить крышу. Где-то ушли в криминал…

Но в любом случае все они понимали, что никому, кроме них самих, они не нужны. Ни государству, ни обществу, никому.

Что самое удивительное – в сообществе атошников мирно уживались русские, евреи и украинцы, бывшие беркутовцы и бывшие правосеки, и участнику боев на Институтской было не западло на встрече сказать «Слава «Беркуту» своим побратимам, которые тоже были на Институтской, только с другой стороны. Видимо, правильно говорят: лучшее средство сблизить людей – это когда в вас стреляют.

Ющук явился на явочную квартиру на правом берегу, там посидел некоторое время, потом за ним приехало такси. За рулем был тоже побратим.

Такси отвезло его на самую окраину Киева, там была заброшенная промзона, над одним из ангаров висел плакат «Авторазборка». Такие места использовались для разбора угнанных иномарок – угнанных ночью машин к утру уже «не было в живых».

– Братан…

К нему спешил Моряк. Обнялись.

– Слава Украине!

– «Беркуту» слава!

Если бы сказал кто-то чужой – набили бы морду. Но это был свой.

– Дай гляну на тебя…

Вместе с Моряком они в свое время перетерпели немало. Они были одними из немногих, кто тогда вырвался из Иловайского котла. Именно потому они и стали побратимами навеки – один мент, другой бандит. Но оба – однополчане.

Узнав о беде, Моряк провел Ильдара к себе в биндейку. Плотно закрыл дверь, разбулькал по стаканам водку.

– Не левая?

– Обижаешь… Давай за твоего дядю. Пусть он и мент был…

Жахнули по первой. Моряк выставил закуску – перцы в томатной заливке, по-закарпатски. Вкуснятина.

По второй.

– Ты че? Как сам? В полиции?

– Пока да. А ты?

– Как видишь…

– И че – выгодно?

– Ломать – не строить.

Посмеялись, но невесело.

– Помнишь Седого?

Так звали их инструктора – бывшего афганца.

– А то…

– А знаешь… – Моряк замахнул вторую, взял перчину, с которой на стол капал томатный сок, – он прав был. Прав…

…

– Ты только не говори никому, но… если бы можно было назад отмотать, я бы ни за что на Майдан не вышел. Думали, Европа, а получилась – ж…

– Ну как сказать…

– Да как ни сказать! – вдруг заорал Моряк. – Ты думаешь, нравится мне тут краденые тачки разбирать?! Нравится?!

И тут он запел совсем непотребное…

– Помолчал бы, – сказал Ющук.

– Та молчу, – раздосадованно сказал Моряк, – молчу. Все мы молчим. Сидить тихо, бо Путин нападе. Не так?

– Так…

– Ну вот. И помалкиваем… Молчим в тряпочку, пока эти там… дела делают. А что – не так? Так…

Моряк снова разлил.

– Давай, – сказал он, – третий. За тех, кто там остался.

Встали. Выдохнули, отлили немного, остальное замахнули не закусывая. Навернулись слезы… каждый вспомнил свое. Как уходили – по полям, по лесам, как ломалась техника. Как первыми дернули отцы-командиры, бросив вверенные им подразделения на произвол судьбы. Как открыли по ним огонь россияне. Как потом, уже на украинских позициях, еще несколько дней выходили «з полону» поодиночке, а то и кто привозил – далеко не все донбассовцы были пророссийски настроены, далеко не все. Как отпаивали выходящих водкой и как они рассказывали про поля, вспаханные «Градами», где человеческие тела были перемешаны с землей так густо, что казалось, будто какой-то безумный садовник перемешал их. Про горящие колонны бронетехники, про обмен на русском в эфире – на русском, украинцы по-русски по-другому говорят.